Реформатор

Дробный перестук метаемого дерева сменился надсадным боевым кличем «ура», и два десятка навалились на один, вставший поперек палубы. Андрей отбил атаку таким же коротким копьем, но ударил не нападавшего, а в наседавшего на стоящего рядом. Бил в полную силу. Потому что если тот не почувствует удара, значит, и в бою его сбережет доспех. Ничего так получилось, ловко. Наконечник угодил в стык доспеха на боку. Антон хекнул и отвалился в сторону.

Когда ладья нагнала караван, всполошившаяся было охрана купца с интересом наблюдала за тем, как лихо мутузят друг друга воины из Пограничного учебным оружием. Послышались даже подбадривающие крики и улюлюканье. Правда, пробавлялся этим только молодняк. Те, что постарше, взирали на происходящее с уважением, отмечая хорошую выучку и слаженность действий.

Бой вышел, как всегда, скоротечным. Выучка у воинов равная. Численное превосходство одних компенсировалось дракой от обороны других. Абордаж завершился победой нападавших, которая далась им ой как непросто. Большинство воинов разминали ссадины и синяки, потому как прилетало неслабо от всей широкой души. Болезненные всхлипы сопровождались надсадным дыханием.

— Конец учебной тревоги! Разоблачиться! Оправиться! Привести себя в порядок! Пушкари, разряжай орудие! — наконец послышалась команда полусотника.

И тут же ладья ощутимо потеряла в скорости, так как гребные колеса прекратили молотить плицами по воде, придавая ей ход. Теперь они всего лишь плавно проворачивались набегающим потоком воды, чтобы не особо тормозить движение под парусами.

— Ну что, Греков, не скучно тебе? — окинув Андрея взглядом, поинтересовался командир.

— Никак нет, господин полусотник, — гаркнул в ответ боец.

— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул командир и направился на корму под свой полог, полагающийся лицу начальствующему.

Три года назад Большой совет Пограничного рассмотрел предложение воеводы о введении фамилий, от которых поведут свое начало новые роды. Делать это надлежало на основе уже существующих семей или же закрепить в списках воеводства старые.

Так как матушка Андрея вышла замуж за Зосиму, а за ним не имелось рода как такового, то по предложению Романова он стал прозываться Грековым. А за главой — семейство и все его дети с пасынками.

К тому же согласно новому закону помимо фамилии теперь каждый должен был писаться еще и по отчеству. Оно и раньше, конечно, было, но то больше в общении. Бывало, соседи и знать не знали, что сосед их наречен Перваком, а не Богданычем. Прозывать-то друг дружку могли хоть котелками, а вот в записях и в церкви уже непременно крестильным именем или в официальной форме.

— Андрюха, вот оно тебе надо было? — потирая бок, возмутился Антон.

— Да как-то не подумал, — почесав в затылке, произнес Андрей и тут же спохватился: — Тоха, ты-то как? Не сильно я тебя?

— Дышать, слава богу, не больно, значит, ребра целы. Но ты мог бы и не злобствовать так-то.

— Это чтобы Дорофей Тарасович от себя добавил?

— Угу. Господин полусотник может. Ничего. Мы с тобой еще посчитаемся.

— Заметано, — улыбнувшись в тридцать два зуба, произнес парень.

— Вижу дым! — вдруг послышалось из вороньего гнезда.

— Что за дым? — тут же уточнил командир, вышедший из-под полога.

— Похоже, жилье горит и не одно.

— Боевая тревога! Пятый десяток на греблю! Крейсерская скорость! Пушку к бою изготовить! Иметь в готовности заряд картечи и стрел! Шевелись, братцы.

— Не иначе как в Верхней слободе горит. До них уж недалече, — предположил Антон.

— Хорошо, как просто полыхнул пожар, а не половцы в гости пожаловали, — согласился с ним Андрей.

Только вот чего в его голосе больше — непонятно. С одной стороны, вроде как и не желает, чтобы поселение пострадало от нападения. С другой — присутствует подспудное желание, дабы именно так и случилось. Еще и по телу пробежался зуд нетерпения, окончательно угнездившись меж лопаток и не желая оставлять меня.

Вскоре из-за очередного поворота появилась объятая пламенем Верхняя слобода. Первая перед порогами, откуда либо шел сплав в высокую воду, либо начинался волок. У полыхающих стен видны всадники, сбивающие в колонну полоняников.

— Четвертый и третий десяток сменить на гребле пятый. Самый полный вперед. Еразм, попадете в половцев?

— Так точно, господин полусотник. Только разброс будет большим, можем и в своих попасть, — отозвался командир орудийного расчета.

— То как господь решит. А попадете, может, оно и лучше, чем в неволе-то, — произнес Дорофей Тарасович, который и сам успел хлебнуть неволи полной мерой.

— Слушаюсь. Стрелами заряжай. Прицел двадцать. Целься во всадника на белом коне, что правее полоняников.

— Ага. Вижу, — вращая маховиками, отозвался наводчик.

Командир расчета выждал несколько секунд, пока ладья выйдет на рубеж открытия огня. Прикинул и отдал команду. Раздался громкий хлопок, и пучок стрел умчался в сторону вражеских всадников. Обслуга поспешила перезарядить орудие, а Еразм вскинул к глазу подзорную трубу.