Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

Отмена казенной театральной монополии в конце XIX века привела к появлению множества частных сцен и расцвету антрепризы. Историк театра И.Ф. Петровская в одной из своих работ проанализировала, как на рубеже XIX–XX веков менялся социальный портрет театральных зрителей Санкт-Петербурга и Москвы. Кроме «образованной публики», чиновничества, интеллигенции, в театр устремились и другие слои городского населения, включая и рабочих. Накануне революции 1905 года один из публицистов констатировал: «…все посещают театр – точно так же, как все читают газеты»[536]. Такие оценки кажутся намеренным преувеличением, но едва ли найдется другая страна, в которой любовь к театру была бы так же сильна, как в России: «Одни только ходят в театр, другие ходят в театр и читают статьи о театре, третьи делают и то и другое; у гимназистов считается особенным шиком сидеть в карцере за излишнее посещение», – утверждал другой театральный репортер[537].

Под влиянием расширения зрительской аудитории менялась и репертуарная политика. Живой отклик у не слишком взыскательных зрителей находили скандальные и «сенсационные» пьесы на злободневные политические темы. Далее в этой части книги я проанализирую реакцию публики на комедию «Большой человек» журналиста И.И. Колышко. Среди действующих лиц – «сановники, дамы и кавалеры высшего света», «банковский воротила», «биржевой заяц, темная личность», «француз, делец», «восходящее светило», «влиятельный банкир»[538]. Прототипом главного героя – «видного деятеля» – был С.Ю. Витте. До настоящего времени спектакль не становился предметом специального исследования, хотя упоминания о «Большом человеке» есть и в работах ученых, занимающихся политической историей[539].

5.1. Пьеса И.И. Колышко «Большой человек» и общественное мнение (1908–1909 годы)

– Какая реклама Витте! Каждый день в театре трубят: «Большой человек! Большой человек!» Этак и в самом деле поверишь, что «Витте – большой человек»!

С.И. Мамонтов

[540]

И.И. Колышко начал свою карьеру (под псевдонимом «Серенький») в газете князя Мещерского «Гражданин»; князь и познакомил его с Витте. Вскоре Колышко стал известным публицистом и сотрудничал уже не только с «Гражданином», но сразу с несколькими крупными газетами: с «Санкт-Петербургскими ведомостями», «Новым временем», «Русским словом». В обществе его воспринимали как «клеврета Витте»[541]. Сам Колышко писал о своих взаимоотношениях с именитым сановником: «Я не был его официальным секретарем, а – лицом доверительным – рупором и пером»[542]. Благодаря протекции со стороны Витте он поступил на службу в Министерство финансов. В столичном обществе у публициста была дурная слава махинатора, усугублявшаяся его членством в правлениях нескольких акционерных обществ[543]. Иными словами, журналисту удавалось умело совмещать бюрократическую службу, участие в целом ряде частных предприятий и журналистскую деятельность в изданиях разного политического спектра.

Колышко не только был успешным публицистом, но и выступал как драматург – его перу принадлежит несколько пьес[544]. «Большой человек» стал самым известным драматургическим произведением журналиста. Другие его пьесы не сопоставимы с этой ни по кассовым сборам, ни по произведенному в обществе резонансу. Открыть в себе драматургический талант Колышко, по-видимому, заставило безденежье: если верить журналисту, после отставки Витте двери акционерных обществ и банков для него, Колышко, закрылись и ему пришлось искать новые источники дохода. По совету подруги-актрисы он стал писать театральные пьесы[545].

Инициатором создания «Большого человека» был издатель «Нового времени» и владелец одного из самых успешных частных театров столицы – А.С. Суворин. В своих мемуарах Колышко приводил свой разговор, послуживший побудительным мотивом для написания пьесы: «Да, Витте! – размышляет он [Суворин. – Э.С.]. – Талант. ‹…› Вы, по-моему, хорошо разобрались в Витте. Правильно ли, не знаю. А занятно. Пьесу напишите. Так и озаглавьте: “Большой человек”»[546]. Суворин настаивал, чтобы пьеса была готова в кратчайшие сроки – через месяц-два, и пообещал, если она будет хорошей, поставить ее на сцене своего театра[547]. Требование журналист выполнил – пьеса из пяти актов была написана за месяц[548].