Реформация

Павел с душой воспринял этот aureum consilium, «золотой совет», как многие его называли, и разослал копии каждому кардиналу. Лютер перевел его на немецкий язык и опубликовал как полное оправдание своего разрыва с Римом; однако он считал авторов документа «лжецами…. отчаянными негодяями, реформирующими Церковь с помощью хитрости». 14 20 апреля 1537 года Павел назначил четырех кардиналов — Контарини, Караффу, Симонетту и Джинуччи — реформировать Датарию, департамент курии, который стал особенно продажным в предоставлении тех диспенсаций, милостей, привилегий, индультов и бенефиций, которые были зарезервированы за папской властью. Затея требовала смелости, ведь Датария приносила Папе 50 000 дукатов (1 250 000 долларов?) в год — почти половину его дохода.15 Сразу же поднялся крик страдания чиновников и их иждивенцев; они жаловались на дороговизну жизни в Риме и утверждали, что если их заставят следовать букве закона, то их семьи вскоре останутся без средств к существованию. Павел действовал осторожно; тем не менее, писал Алеандр Мороне (27 апреля 1540 г.), «работа по реформированию идет полным ходом». 13 декабря Павел вызвал к себе восемьдесят архиепископов и епископов, проживающих в Риме, и приказал им вернуться в свои резиденции. И снова тысячи возражений. Мороне предупредил Папу, что поспешность в исполнении этого приказа может подтолкнуть некоторых епископов, вернувшихся в теперь уже преимущественно протестантские районы, к присоединению к лютеранам. Так и произошло в нескольких случаях. Вскоре Павел погряз в императорской политике и оставил реформы на усмотрение своих преемников.

Движение за внутренние реформы одержало победу, когда его лидер Караффа стал Павлом IV (1555). Монахам, отсутствующим в своих монастырях без официальной санкции и явной необходимости, было приказано немедленно вернуться. В ночь на 22 августа 1558 года папа приказал закрыть все ворота Рима и арестовать всех бродячих монахов; аналогичные процедуры были проведены по всем папским государствам, а некоторые нарушители были отправлены на галеры. Монастыри больше не должны были назначаться in commendam, чтобы поддерживать отсутствующих чиновников своими доходами. Епископы и аббаты, не служащие в курии на постоянной должности, должны были вернуться на свои посты или лишиться доходов. Владение множественными бенефициями было запрещено. Всем департаментам курии было предписано сократить свои гонорары и исключить любые подозрения в симонии при назначении на должности священнослужителей. Уменьшив собственные доходы, Павел пошел на еще одну жертву, прекратив выплату пошлины за утверждение в архиепископском достоинстве. Были изданы суровые папские эдикты против ростовщиков, актеров и проституток; сводники должны были быть преданы смерти. Даниэле да Вольтерра было поручено портретно замазать наиболее яркие анатомические особенности Страшного суда Микеланджело; и надо признать, что это мрачное месиво из проклятой и спасенной плоти вряд ли нашло достойное место над алтарем пап. Рим теперь приобрел неуютную атмосферу внешней набожности и морали. В Италии — не так заметно, как за ее пределами, — Церковь провела реформу духовенства и нравов, оставив при этом свои доктрины в гордой неприкосновенности. Реформа долго откладывалась, но когда она наступила, то была искренней и величественной.

III. СВ. ТЕРЕЗА И МОНАШЕСКАЯ РЕФОРМА

Одновременно в монашеских орденах происходило моральное возрождение. Об их репутации можно судить по замечанию благочестивого и ортодоксального Микеланджело, который, узнав, что Себастьян дель Пьомбо собирается написать фигуру монаха в капелле Сан-Пьетро-ин-Монторио, посоветовал не делать этого, сказав, что раз монахи испортили весь мир, который так велик, то не удивительно, если они испортят и капеллу, которая так мала.16 Грегорио Кортезе терпеливо взялся за реформирование бенедиктинцев в Падуе; Джироламо Серипандо — остинских каноников; Эгидио Канизио — августинских эремитов; Паоло Джустиниани — камальдолитов.