Реформы и реформаторы

Опровергать первую из названных точек зрения бессмысленно, поскольку речь тут идет об убеждениях, о вере и в конечном счете о вкусах. Вторая позиция в силу свой научной обоснованности может быть предметом дискуссии. Так, небесспорными представляются сравнение климата Европейской России с климатическими условиями других стран и делаемые на этой основе выводы об исключительно неблагоприятных условиях хозяйствования в нашей стране. Если бы это было так, то Россия в лучшем случае могла бы лишь прокормить самое себя, но не стала бы на рубеже XIX – XX вв. снабжать хлебом всю Европу. Но главное, за подходом, основанным на признании главенствующей роли природно-климатического фактора в русской истории, просматривается не только весьма убедительное в ряде случаев объяснение многих ее явлений, но и все то же представление об отсутствии у человека свободного выбора.

Наконец, третья точка зрения также имеет свои основания, только непонятно, как определить, чем измерить готовность человека к свободе? Собственно, вопрос о том, что чему должно предшествовать – свобода просвещению или просвещение свободе, – это вопрос, широко дебатировавшийся и в XVIIIв., когда многие были убеждены, что если крестьян освободить, то они попросту разбегутся, и на рубеже XX – XXI вв., когда оказалось, что далеко не все в состоянии цивилизованно воспользоваться нежданно-негаданно свалившейся на их головы свободой. Впрочем, понятно, что длительное сохранение в России крепостного права никак не способствовало подготовке русского крестьянства к освобождению, но, напротив, закрепляло в его сознании и мировосприятии означенные выше черты.

citeОднако отмечены и попытки современных историков преуменьшить значение крепостничества, в особенности когда речь идет о проблемах становления в России гражданского общества: «Современное (гражданское) общество выходцев из Европы в США без всяких моральных проблем триста лет использовало рабство, считаясь при этом идеалом демократии (но в то же время с Запада осыпали проклятиями “деспотическую Россию” за крепостное право, просуществовавшее очень недолго, и лишь в центральных областях)»[98]. Детальный разбор этого утверждения выходит, конечно, за рамки нашей темы и лишь то, что эта фраза являет собой яркий пример откровенной подтасовки фактов истории, заставляет остановиться на ней чуть подробнее. Начнем с того, что «современное (гражданское) общество» на территории США в XVIII, XIX, XX вв. и в начале XXI в. – это абсолютно разные общества и «гражданским» общество, например, XIX в. может считаться только в критериях этого столетия, но никак не ХХ в., а уж кто считал или считает американское общество XVIII или XIX в. «идеалом демократии», и вовсе загадка.

citeВозникновение рабства на территории США относится к 1619 г., когда в колонию Джеймстаун в Вирджинии были привезены первые чернокожие рабы. К концу XVII в. число рабов достигло примерно 6000 человек, и лишь следующее столетие стало веком подлинного расцвета рабства, когда в Америке было около 170 000 рабов. Но уже к 1830 г. рабство было отменено в большинстве северных штатов, а в 1865 г. – и во всей стране. Таким образом, существовало оно не 300 лет, а по меньшей мере на полвека меньше, причем, надо полагать, что, если бы при этом не существовало «моральных проблем», не было бы и Гражданской войны, а Авраам Линкольн не был бы до сих пор для американцев самым почитаемым президентом.

citeВ России же крепостное право вводилось постепенно, начиная с XIV в. и было юридически оформлено в конце XVI в. Просуществовав, таким образом, несколько дольше, чем рабство в США, отменено крепостное право было на четыре года раньше, чем рабство в Америке. На Русском Севере и в Сибири крепостное право почти не практиковалось, но оно существовало не только в «центральных областях», а и в присоединенной Петром I в ходе Северной войны Прибалтике, с конца XVIII в. – на Украине и вошедших в состав империи после разделов Польши землях Белоруссии и Литвы.

К сказанному стоит добавить, что сохранение Петром I крепостнических основ социальных отношений, блокировавших социальную и географическую мобильность населения, являлось серьезным препятствием и на пути еще одного важного процесса, без которого невозможен реальный переход к современному обществу, – урбанизации. Вот почему некоторые исследователи русской городской культуры утверждают, что в России, за редкими исключениями (к ним относят как раз Санкт-Петербург), никогда не было настоящих городов, а значит, очень медленно развивались городская культура и свойственное ей сознание[99].