Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

1 марта 1553 г. тяжело заболел Иван IV[1679]. Многие даже предполагали, что болезнь будет иметь смертельный исход. В такой обстановке царь поспешил составить завещание («духовную свершити»), в которой обычно содержались распоряжения о судьбах государства после смерти московского государя[1680]. Сразу же вслед за составлением духовной Иван IV отдал распоряжение привести к присяге наследнику престола, малолетнему («пеленочнику») сыну Дмитрию, старицкого князя Владимира и бояр. Сначала целовали крест ближние бояре: князь И. Ф. Мстиславский, князь В. И. Воротынский, И. В. Шереметев, М. Я. Морозов, Д. Р. Юрьев, посольский дьяк И. М. Висковатый, а также думные дворяне А. Ф. Адашев и И. Вешняков. Двойственную позицию занял ближний боярин князь Д. Ф. Палецкий, который присягнул Дмитрию, но одновременно сообщил Владимиру Старицкому, что готов ему служить и что не является противником его кандидатуры на русский престол. Ближний боярин Д. И. Курлятев и казначей Никита Афанасьевич Фуников объявили себя больными и приняли присягу значительно позже, «как уже мятеж минулся». Ходили упорные слухи, что они «ссылались» с князем Владимиром Старицким, ибо «хотели его на государство, а царевича князя Дмитрея для младенчества на государство не хотели»[1681].

Подозрительную активность проявлял в это время двор князя Владимира Андреевича. Старицкий князь и его мать собрали своих детей боярских «да учали им давати жалование, денги». В ответ на это верные царю бояре заявили, что князь Владимир «не гораздо делает», и перестали его пускать к больному царю. Против этого с негодованием возражал близкий к старицкому князю протопоп Сильвестр, говоря: «Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? Брат вас, бояр, государю доброхотнее». Составитель вставки в Царственную книгу прибавляет от себя, что «оттоле бысть вражда межи бояр и Селиверстом и его съветники».

На следующий день после описанных событий к присяге начали приводить остальных бояр. Князь И. М. Шуйский хотел уклониться от этой процедуры, сказав, что «им не перед государем целовати не мочно». Ф. Г. Адашев согласился принести присягу царю и Дмитрию, но при этом сделал оговорку: «Захарьиным нам, Данилу з братиею, не служивати. Сын твой, государь наш, ещо в пеленицах, а владети нами Захарьиным Данилу з братиею. А мы уже от бояр до твоего возрасту беды видели многия»[1682]. После этого между боярами разгорелся спор. «И бысть мятеж велик и шум и речи многия в всех боярех, а не хотят пеленичнику служити». Тогда к боярам обратился Иван Грозный, успокоив их тем, что к цело-ванью он сам их приводит и велит служить Дмитрию, а не Захарьиным[1683]. Только после этого заверения бояре присягнули Дмитрию. Выяснилось, между прочим, что не хотели присягать князь П. Щенятев, князь И. И. Пронский, князь С. Лобанов-Ростовский, князь Д. И. Немой. Все они ссылались на то, что не хотели быть «под Захарьиными», причем первые трое предпочитали служить князю Владимиру Старицкому[1684].

После некоторого запирательства 12 марта 1553 г. дал крестоцеловальную запись и сам князь Владимир Старицкий[1685]. Эта запись по формуляру совпадает с договором Василия III с Юрием Ивановичем Дмитровским от 24 августа 1531 г.[1686] Свой рассказ о событиях 1553 г. автор вставки в Царственную книгу заключает следующими словами: «И оттоле быть вражда велия государю с князем Володимером Ондреевичем, а в боярех смута и мятеж, а царству почала быти в всем скудость»[1687].

Попытаемся проанализировать основной смысл этого рассказа. Прежде всего посмотрим, какова была расстановка сил в Боярской думе. Из 32 бояр кандидатуру Владимира Андреевича поддерживали князь С. Лобанов-Ростовский, князь В. Щенятев, князь И. Пронский, вероятно, князь Д. Немой и князь И. М. Шуйский и, скорее всего, князь П. С. Серебряный, князь С. Микулинский, Булгаковы (очевидно, Юрий Михайлович, Федор Андреевич и Михаил Иванович) и «иные многие бояре»[1688], т. е. во всяком случае 13–14 бояр и 3 окольничих. Уклончивая позиция Д. Курлятева, Д. Палецкого и казначея Н. Фуникова означала скрытое сопротивление царскому повелению[1689]. Сторонником Владимира Старицкого был протопоп Сильвестр.

За кандидатуру Дмитрия выступили бояре князь И. Ф. Мстиславский, князь В. И. Воротынский, М. Я. Морозов, В. М. и Д. Р. Юрьевы, И. П. Федоров, И. В. Шереметев, окольничие А. Ф. Адашев и Л. Я. Салтыков и некоторые другие[1690] — всего примерно 10 бояр и 3 окольничих. Позиция некоторых бояр и окольничих неясна[1691].

Нельзя согласиться с утверждением И. И. Смирнова о том, что Ф. Г. Адашев поддерживал кандидатуру Владимира Старицкого. Он присягнул Дмитрию, но опасался повторения тех же боярских распрей при малолетнем царевиче, какие были в «несовершенные лета» Ивана IV. Говоря словами С. В. Бахрушина, «выступление отца временщика носило иной характер, чем оппозиция удельной знати. Костромской дворянин отражал настроения широких кругов дворянства, много пострадавшего в годы боярского правления»[1692].