Регина

С горящими щеками, под возмущенные возгласы кормилицы Луи пулей влетел в дом. Так стыдно ему в жизни не было. Конечно, Франсуаза вела себя в высшей степени непочтительно по отношению к хозяину, только какой же он ей господин, если она его с пеленок вынянчила и никого роднее и ближе у него в жизни не было! К тому же, сегодня она была абсолютно права. Вина за графом действительно была немалая. Конечно, у него была масса неотложных дел, но всё же Регина была всей его семьей и в ней тоже текла кровь Клермонов. И ответственность за неё целиком и полностью лежала на Луи с того дня, когда они оба осиротели. Но именно эта ответственность его и пугала. Одно дело — тащить на себе воз государственных дел, балансировать на грани войны и мира, плахи и трона, играть судьбами народов и государств, ввязываться в интриги и с легкостью пресекать заговоры, манипулировать неглупым, но трусливым и нерешительным герцогом. И совсем другое — отвечать за судьбу беспомощного ребёнка, девочки, наследницы гордого имени Бюсси. Кроме того, его, баловня судьбы и любимца женщин, гораздо больше интересовала собственная персона, чем смутные воспоминания о маленькой девочке.

Пожалуй, не напиши ему Маргарита о своей заинтересованности в судьбе юной графини, Бюсси ещё бы лет десять не задумывался о своих обязательствах. Но, что ни говори, а подобное отношение королевы Наваррской к Регине ему льстило. Это было и очередным доказательством её любви, и подтверждением того, что позиция Клермонов при дворе усилится.

Луи бросил мимолетный взгляд на часы: времени оставалось катастрофически мало. Маргарита, судя по всему, уже утащила Регину в Лувр. Никогда в жизни Луи не собирался на бал так небрежно, нарушая все общепринятые правила и махнув рукой на моду. Кое-как переодевшись и наскоро приведя себя в порядок под непрекращающееся ворчание кормилицы, чертыхаясь от того, что слуги до сих пор тянулись неизвестно по какой дороге, а тех, кто оставался в Париже, Регина в его отсутствие уволила, граф помчался в Лувр в сопровождении перепуганного всей этой суматохой Мишеля.

Он спешил, очень спешил. Впервые в жизни торопился на очередное "сборище", как он сам называл все приёмы, балы, празднества и аудиенции. "Одно хорошо: сестра у меня, как оказалось, редкая красавица. И что я, действительно, так переживаю? Отдам девицу замуж за Филиппа. Он же у нас вечно с кем-нибудь носится, то с проигравшимся пажом, то с больной проституткой, то с захромавшим конем. Он-то точно никогда не забудет и не обидит свою жену. Он ей даже изменять не станет, ангел наш. И вообще, самая подходящая партия для графини де Ренель из рода Клермон: богат, знатен, с хорошей репутацией, состояние в карты не проматывает, и в отличие от меня, в придворных интригах не участвует, ревнивых любовниц не заводит. Пожалуй, ему можно доверить младшую сестру с закрытыми глазами. И Франсуаза будет довольна", — думал он, входя в раскрытые двери Большого зала, не дожидаясь, пока объявят его имя, слишком громкое и известное, чтобы его могли не узнать. Бал был в самом разгаре. Только что начали очередную модную новинку — целый танцевальный роман "Жестокая участь", манерный, медлительный, полный завуалированных намёков. Бюсси презрительно скривил губы: "Чёрт, как жаль, что в Лувре до сих пор не решаются танцевать вольту, как при дворе рыжей англичанки! Стройные щиколотки, мелькающие из-под взвивающихся вверх юбок, мужская рука, смело обнимающая тонкую талию, женская рука, смело опирающаяся на мужское плечо! Вот это танец! Помнится, года два назад меня чуть от церкви не отлучили за то, что я осмелился станцевать вольту с Дианой де Грамон. Не то что эти бесконечные романы с музыкальным сопровождением, где в лучшем случае можно коснуться пальцами запястья партнёрши. При том, что все прекрасно знают, что происходит после окончания очередной пляски в тёмных галереях и узких коридорах Лувра…".

В соседнем зале шла увлечённая игра в карты, в кости, в бирюльки. Машинально Луи кивнул знакомым, отвесил несколько дежурных поклонов и комплиментов дамам, перебросился парой фраз с немногими друзьями, не переставая искать глазами сестру, точнее, Маргариту, поскольку сестру он всё равно не узнал бы, даже столкнись он с ней нос к носу. Он знал только, что если рядом с его возлюбленной окажется незнакомая девушка лет восемнадцати, значит, это и есть его сестра.