Регон: колониальные войны

- Дурак ты, Рапан. Молодой, поэтому и дурак. Я ведь за помощью побежал, чтобы народ привести. Даже внука из рейда выдернул. Вдвоём ведь точно бы не справились. А ты на меня такое подумал… - осуждающе покачал головой старик. Я покраснел от стыда, каюсь, вчера мелькнула такая мысль. - Ладно, Шутник тебе судья. В общем, пришли мы всем миром на берег, вытащили крокодила из воды и разделали прямо на лугу. Ну, я поблагодарил всех, как сумел. Мужики предлагали, чтобы всё себе забрал, но я так не могу. Так вот, пришли мы с внуком вчера в лагерь с добычей, и тут такое началось! Кто только не просил продать добычу, - старик схватился за сердце и покачал головой, показывая высшую степень изумления. - Отбились мы кое-как от желающих и оставили добычу на сохранение в палатке начальника лагеря. А с утра на рыбалку пришлось по болотам красться, потому что ждали меня на выходе из лагеря. Видит Бог, хуже бабки моей покойной достали, пришлось сыну сообщение послать и пожаловаться, а то и на реке покоя бы не дали. Помоги-ка добычу в мешок положить.

- Как помочь? - застыл я, оторопело глядя то на лежащий на земле мешок с небольшой горловиной, то на почти двухметровую рыбину, которая и в сачок непонятно как поместилась.

- Горе мне с новичками! - возвёл глаза к небу Ник-рыбак. - Просто бери и тащи, она сама влезет.

Я схватил неподъёмную рыбину за широкий плавник и потащил к мешку. По золотистому телу иглозуба всё ещё пробегала судорога, сильная рыба трудно умирала. Я сделал вместе с рыбиной неуверенный шаг и чуть не завалился на скользкой от рыбьей слизи траве.

- Каши мало ел, сынок? - участливо спросил старик.

“Нильский крокодил тебе сынок!” - прошипел я про себя, на чистом упрямстве подтаскивая неподъёмную рыбину к мешку. Странно, до того, как я отвлёкся, чтобы поставить ногу на свободный от слизи участок травы, мешок вроде бы лежал ближе. Пыхтя и напрягая жилы, я подтаскивал рыбу к мешку, но тут… Иглозуб внезапно ожил, вырвался из рук и запрыгал по поляне, нахлестывая меня хвостом. Коварным ударом кончика плавника дьявольская рыбина умудрилась попасть по самому дорогому, что есть у мужчины. Я с воем сложился пополам. Ну почему не надел входящий в комплект доспеха специальный бандаж для этого самого дорого?! С трудом отползя из зоны поражения хвоста иглозуба, я увидел почему-то красное лицо Ника-рыбака. Одной рукой он прикрывал рот, другой протягивал деревянную киянку. Я должен добить рыбу? А почему ты раньше не дал эту штуку, старый хрен?! Попытавшись испепелить взглядом бестолкового старика, я молча поднялся и, крепко сжав в руках деревянное оружие, пошёл на иглозуба. Рыбина вовсю кувыркалась на лугу и постепенно приближалась к реке. Дать уйти с таким трудом пойманной добыче я не мог. Где-то в груди разгорался боевой задор. Ох, буду сегодня готовить уху из кого-то! С диким криком я ринулся в атаку и тут же отлетел, получив оглушительно звонкий шлепок по голове. Выплюнув чешуйки, рванул на буйную тварь. Ловко уклонившись от хвоста, со всей силы приложил иглозуба киянкой между глаз. Рыба замерла, выпучила глаза и испустила дух, напоследок приложив меня хвостом по мягкому месту.

- Виктория! - завопил я, поднимая к небу вымазанный слизью молоток. Посмотрев по сторонам, нигде не заметил старика. Невдалеке странно дергались лопухи. Подойдя, увидел спину лежащего на земле Ника-рыбака. По телу пробегали судороги, я поспешил перевернуть старика, вдруг плохо стало. Я отшатнулся, увидев лицо умирающего. Умирающего от смеха Николая Ивановича.

- Ой, не могу, сейчас рожу! - заходился он в истерике.

Только сейчас снизошло озарение. А ведь старик мог сразу подать ближе мешок, и мне не пришлось бы волочить по земле неподъёмного иглозуба. Он мог бы вовремя предупредить, что нужно добить живучую рыбу. А также всё это время мог застрелить рыбину из висящего за спиной лука. Мог, но не стал этого делать, предпочтя поиздеваться надо мной. Плюнув, я развернулся и зашагал в лагерь.

- Хо! Хо! Хо! - донёсся вдруг из дальнего далёка громовой хохот, больше похожий на рокот приближающейся бури или на грохот сорвавшейся лавины. - Ты здорово меня насмешил, старик. Дарую тебе свою высшую благодать на неделю. А ты, парень, постой. Не обижайся на жреца, это всего лишь его жертва. Ты хорошо повеселил меня вчера, устроив скачки на крокодиле. Дарую тебе малую благодать на три дня.

И грохочущий голос стих, будто его не было. С неба опустился перламутровый свет и окутал меня с ног до головы. Вдруг стало легко и свободно, как никогда раньше. Запах рыбы, покрывавшие тело слизь и грязь исчезли, оставив горький аромат полевых цветов. Да и сам я почувствовал себя чуть сильнее и быстрее. Окружающий мир обрёл невероятную резкость и стал восприниматься глубже.

- Что это было, Ник-рыбак? Или мне нужно называть вас Ник-жрец? - спросил я у выбравшегося из кустов старика.