Регресс

Проведённая Закхером работа впечатляла. Сто семьдесят четыре успешных опыта по теме липотронных ксинидов с успехом подтверждали основательность разработанной профессором теории. Построенные математические модели происходящих под действием липотронных ксинидов процессов позволяли с точностью до 94% прогнозировать влияние их на биологический объект. Закхер рассчитал всё, он провёл эксперименты над живой материей любой сложности организации, ему не хватало только одного – опыта над многоуровневым биологическим объектом класса А, то есть над человеком, надо мной. Я открыл программу прогнозирования результатов, написанную профессором, и ввёл свои данные. Результат очень порадовал меня. Расчёты полностью подтверждали надежды Майка, мои биометрические параметры в ходе эксперимента должны были измениться на 5,4%. Но, это была всего лишь теория… Я принялся изучать то, что послужило основой для её создания – статистику проведённых опытов. «Изменение биометрических параметров: 4,2%; изменение в поведении объекта не наблюдается. Изменение биометрических параметров: 5,7%; изменений в поведении объекта нет…», – гласили профессорские записи. Я был несилен в биологии, а свои последние эксперименты над животными я проводил, учась ещё в школе, поэтому сейчас всё своё внимание я постарался сосредоточить на том, что было для меня особенно важным – на возможности негативного воздействия липотронных ксинидов на организм. Никаких «подводных камней» обнаружить мне не удалось, всё было чисто, однако, кое-что настораживало. Было странно, что опыты свои Закхер проводил не в университетской лаборатории, а дома; данные о промежуточных состояниях экспериментальной материи были очень скудны, кроме этого все свои эксперименты Закхер ставил в одиночку. Почему он не приглашал ассистентов? Неужели Закхер что-то скрывал? Я позвал профессора. На все мои расспросы, Закхер только виновато пожимал плечами. Он работал так, как было ему удобно. Делать нечего, мне нужен был этот старик. К тому же Система, наверняка, контролирует его. Никто не станет держать в Аптауне человека, репутация которого вызывает сомнения. Если наш опыт удастся, то это произведёт переворот в работе всей Системы. Закхер располагал к себе, а у меня, если честно, не было другого выхода, как положиться на него и начать ему доверять. Его эксперимент был для меня единственным способом вернуть себе прежнюю жизнь. Внизу я уже побывал…

– Согласен, – ответил я притихшему в ожидании моего ответа Закхеру. Тот издал радостный крик…

– Я знал, что вы согласитесь! Это будет захватывающий эксперимент. Наконец-то я узнаю… – залепетал профессор. – Пойдёмте, голубчик, сейчас оформим ваше согласие…

По имеющимся в настоящее время законам, каждый человек, решающийся в качестве подопытного на содействие науке, обязан был зафиксировать в Системе этот шаг.

Закхер потащил меня к двери. Дом профессора, как и все прочие, считался личной собственностью своего владельца, поэтому последние камеры, подключённые к Системе, находились за входной дверью на улице.

Стоя перед входом в квартиру профессора, глядя в чёрный глазок камеры, я произнёс стандартные фразы, подтверждающие моё добровольное участие в предстоящем эксперименте № 1191-3211-243/x. Зачитав их с развёрнутого передо мной Закхером экрана, я почувствовал, что обратного пути уже нет. Теперь я обязан рискнуть. Чтобы подписаться под сказанным, я поднёс палец к сканирующему окну. При заключении договоров, совершении сделок Система всегда требовала совершения подобной процедуры. Отпечаток пальца служил у нас электронной подписью, я относился к этому, как к формальности, каково же было моё удивление, когда сразу после сканирования последовал странный сигнал. Звук, похожий на вой серены, нарушил городской покой. Металлический голос, вырвавшийся из динамика, неустанно повторял фразу: «Доступ запрещён!». Я испугался. Дверь!.. Распахнутая входная дверь дома Закхера, которою мы оставили открытой, стала сама собою закрываться. Вот оно… Эта была та самая блокировка Системы, которой я боялся и которую ожидал. Я схватился за ручку двери. Мне нужно было помешать ей, не дать захлопнуться. Закхер кинулся мне помогать.

– Скорее, скорее, голубчик. Да что же это, что же это происходит… – причитал он, упираясь ногами в стену.

Теперь я был уверен, что затворись сейчас эта дверь, я больше уже не попаду ни в дом Закхера, ни в свой собственный, ни в какой другой. Аптаун для меня теперь закрыт. Недолго думая, я проскочил через оставшуюся между дверным проёмом узкую щель. Закхер поспешил за мной. Дверь за нами захлопнулась, вой сирены прекратился. Я посмотрел в окно. Прохожие на улице боязливо продолжали озираться на нашу квартиру. Я задёрнул штору…

– Голубчик, что же произошло? Что же вы такое натворили? – пытаясь отдышаться, спросил меня профессор.