Reich wird nie kapitulieren!

Но не только на передовой куется победа — враг был разбит не только мужеством советских и монгольских солдат и командиров, но и техническим превосходством СССР. Советская наука является самой передовой в мире, а советские танкостроители и оружейники заслужено держат пальму мирового первенства в своих областях. Недаром, в прошлом году, бывший на маневрах советской бронетехники, британский коммандер Д. Хеллборн, при виде танков Т-35 и Т-28 воскликнул: «Это поразительно! Я был уверен, что линкоры — это корабли, а не танки!»

Так и императорской Японии пришлось на своей шкуре почувствовать, что для советского народа нет ничего невозможного, и, если потребуется, корабли появятся даже в степях. И вести их будут, железной рукой, советские танкисты — пламенные борцы за дело Сталина-Ленина.

В. Багрянцев

Шарлотенбург, Абберштрассе, 3 31 августа 1939 г., четыре часа дня

Аделинде задумчиво оглядела эту, вмиг опустевшую без хозяина квартиру. Всего-то и две недели прошли после помолвки, а она уже так привыкла к своему Калле. Ей казалось — этот дом неотделим от него, и вот… опять она одна, а жених с кузеном Ханно где-то там, в Киле, грызут гранит науки, готовятся стать офицерами Кригсмарине.

Вернее — будут грызть. Завтра. Нынче-то они только выходят на перрон.

Помолвка прошла по всем правилам — со священником, представителем партии и гостями от командования. Господин Порше также почтил их скромный праздник присутствием, что-то горячо рассказывал её жениху… А она в этот день «плыла».

Да, нет смысла отрицать — Ханно с самого начала предупреждал её письмами, что желает познакомить с другом. И, да, тот понравился ей сразу. Она просто не ожидала, что столь, казалось бы, застенчивый юноша будет столь настойчив в ухаживании. На следующий же день после их с кузеном возвращения, Калле явился к ним и имел долгий разговор с мачехой (папенька, как всегда, был индифферентен — его кроме истории не интересует ничего. Аделинде даже порой жалела мачеху, с которой у них сложились доверительно-дружеские отношения), после чего спустился к ней, встал на колено, и попросил руки.

Фрау Юлия, стоя выше на лестнице, роняла слезы умиления в батистовый платок.

Конечно она не отказала. Черт возьми — почему нет?!! Она взрослая и самостоятельная девушка, где-то даже немного суфражистка, и этот юноша кажется ей достойной парой. Тем более, что Юлия не против — кажется, даже, горячо «за». А любовь, та, о которой пишут в глупых женских романчиках… Куда она денется? Придет до свадьбы.

К тому же Карл и впрямь прехорошенький, и так забавно смущается, когда они остаются наедине…

Нет, Боже упаси, он не позволил себе лишнего! Поцелуи (Боже, как он целуется), не более — но с невестой же можно. Строго говоря, после помолвки и большее можно, но он же флотский офицер (хорошо — почти офицер, но сути дела это не меняет), а не шорник, и не станет тащить свою суженную в постель до брачных клятв.

И как мило с его стороны было пожертвовать доходами от аренды, дабы невеста жила в его доме — как хозяйка. Мама-Юльхен, кстати, это категорически одобрили. Двум хозяйкам под одной крышей не ужиться, сказала она, пусть это даже мать и дочь. Права, ох права.

Альке даже Богу не позволила б устанавливать порядки в этом доме, поверх нее самой. Раз уж невеста хозяина, так и хозяйствовать, распоряжаться, устанавливать порядки — ей. Чтобы жених, когда будет приезжать на побывку, чувствовал уют и тепло дома. Дома, а не места обитания. Дома, где пахнет домашней выпечкой, ароматами специй, чтобы понимал, что девушку он встретил достойную и хозяйственную. Чтобы глаза его светились от тихого семейного счастья.

Аделинде вспомнила их, с Карлом, прогулки, шутки, то, как он восхищенно глядел на нее и улыбнулась. Как же она была счастлива этим летом!

И вот, теперь она… одна. В пустом доме.

Аделинде всхлипнула, но моментально прогнала жалость к себе. Калле обещал приезжать когда возможно — в училище должны пойти на встречу помолвленному — и к его возвращению предстоит многое сделать, дабы превратить квартиру в семейное гнездышко. Ах, сколько же работы предстоит…