Рейд «Черного Жука» (сборник)

Взобравшись на «череп великана», я сделал очередной привал. Огляделся – кругом сплошные лесистые горы. Город скрылся за ними. Сердце снова дрогнуло: «Бедная моя мама! Выберусь ли когда-нибудь отсюда и увижу ли тебя?» Противоположный склон горы был гораздо круче. Спускался распадком. Галечник под ногами то и дело осыпался – приходилось, теряя равновесие, поминутно хвататься за ветки подвернувшегося кустарника. Внизу был все тот же сосновый лес, а потом пошел низкорослый, корявый березняк, и я наткнулся на еще один ручей. Он тек откуда-то сбоку, наперерез моему пути и, видно, проделал немалый путь, петляя между холмов и гор, покрытых сплошным лесом.

Берегом ручья было бы идти легче, но он уходил на восток. Поэтому я решил пересечь его и снова преодолевать многочисленные отроги гор, встающие на пути. К концу очередного дня, похоже, прошел немало километров. На ночевку устроился только тогда, когда взобрался на скалистую вершину, где, на мой взгляд, было безопаснее. Гора укрывала и от хищников, о которых я раньше не задумывался, и от случайных людей.

Вечером на вершине дул холодный ветер. Устроился на ночлег, выбрав уютную нишу в скале с подветренной стороны. Натаскал хвойных веток, устроил себе довольно сносное логово и мгновенно уснул.

Под утро заморосил мелкий дождь, я слышал его сквозь сон, но, несмотря на сырость и холод, просыпаться не хотелось. Однако вскоре окончательно замерз и с трудом поднялся, сразу вернувшись в реальную жизнь. Рассвет еще не наступил, но я понимал, что надо двигаться, чтобы не замерзнуть окончательно. Пришлось делать приседания и бегать на месте, размахивая руками. Понемногу стал приходить в себя.

Как только рассвет чуть проник под кроны деревьев, пошел дальше. После дождя идти было еще труднее, и я сожалел, что еще немного не выждал. Зато в полдень солнце раскочегарило не на шутку. Начало мая – и такая жара! На небе – ни облачка. Прилег и сразу вырубился. Сколько спал, не знаю – привычки носить часы у меня тогда еще не было, а потом я считал, что в армии они ни к чему – за меня все решат командиры. Спал, как показалось, всего одно мгновенье, а проснувшись, некоторое время раздумывал – полежать еще или идти дальше. Однако голод уснуть не дал, и я снова пытался утолить его какими-то незнакомыми мне травами и молодыми побегами багульника. Это не очень удавалось, есть по-прежнему хотелось ужасно. «Нужно идти дальше, здесь ничего не высидишь, – пришла в голову неизбежная мысль. – И придется искать человеческое жилье, чтобы раздобыть что-нибудь съестное. Или выпросить, или украсть…».

Еще издали я заметил горную дорогу, которая вилась серпантином по склонам, и с надеждой, что цель близка, начал пробираться туда. Временами то лес, то горные отроги закрывали от меня серпантин, но всякий раз, забираясь на очередную высотку, я с радостью обнаруживал, что он никуда не исчез и медленно приближается.

Когда был преодолен очередной подъем, я увидел довольно широкую, пыльно-каменистую, но достаточно ровную дорогу. Здесь спокойно могли разъехаться две машины. Долго я не решался выйти на нее, но все же, набравшись смелости, пересек открытое пространство и пошел чуть в стороне вдоль проселка.

От голода мутило, голова стала тяжелая. Снова очень захотелось пить. К счастью, опять попался ручей. Совсем небольшой, ныряющий в широкую трубу, проложенную под дорогой. Я жадно напился и, раздевшись по пояс, обмылся. Идти стало гораздо легче. Мне по-прежнему никто не встречался, дорога была пустынна…

Ули

В пути меня прикрывал лес, и я, похоже, совсем расслабился, давно не встречая людей на пути. Шел уже не так осторожно, треща попадавшимися под ноги сучьями, шумно раздвигая ветки. И слишком поздно увидел в просвете между деревьев человеческие силуэты. До них было не меньше пятидесяти метров, но и они заметили меня.

Двое рванули в мою сторону. Я помчался вверх по пологому косогору и метров через двести наткнулся на внезапно возникшую преграду из скального обнажения. Стал судорожно карабкаться по осклизлым камням, надеясь скрыться за козырьком. Но как только оказался наверху, прямо передо мной возникла улыбающаяся бородатая морда. Горец что-то сказал, а потом сильный удар поверг меня на землю. Не знаю, сколько я провалялся в шоке, но когда, преодолевая ужасную боль, разлепил наконец глаза, то увидел какие-то фигуры и услышал непонятную речь, а потом хриплый многоголосый смех. Постепенно силуэты стали отчетливее. Надо мной склонялись бородатые кавказцы, одетые в камуфляжную форму. Почувствовал что-то горячее, текшее по подбородку, вытер рукой и увидел кровь. Потом кто-то сказал по-русски: «Ну что ржете, жеребцы? Избили мальца и довольны!» Толпа вокруг меня раздвинулась, и тот же голос сказал: «Чего разлегся, вставай!» Превозмогая жуткую боль, стал подниматься. На меня с интересом смотрел человек с обросшим щетиной худощавым лицом, крючковатым носом и подвижными, пронзительными глазами.

– Ведите его в лагерь, – сказал он.