Рейд. Оазисы. Книга 5. Блок

Правда, теперь на небо выползла почти целая луна, и света прибавилось, но это вовсе не уменьшало нагрузку на ноги.

Шаг, ещё шаг… Шаг, ещё шаг…

И теперь, через полчаса после заряда, в этих местах наконец начинает просыпаться жизнь. В воздухе повисает густое марево звуков, звон цикад вплетается в постоянное гудение, и всё это покрывается близким шелестом крыльев. То и дело на одежду уполномоченного плюхаются большие и маленькие особи саранчи, а об шею ударился мягкий, похожий на прикосновение пыли, трупный мотылёк.

«Саранчи тут просто море. Вот где нужно ставить сети!».

И тут он слышит шипение, ну, достаточно недалеко от себя. Уполномоченный снова взводит курки на обрезе.

– Шубу-Ухай!

– Что? – тот останавливается и оборачивается.

– Сколопендра шипит справа от нас.

– А… Ага, – отвечает охотник и снова идёт вверх.

Кажется, Миша не очень боится сколопендр, а вот Андрей Николаевич наоборот…

«Уж лучше бы был варан…».

С благородным ящером всё кажется проще: люди, если это не опытные охотники, стараются без дела не забредать на территорию, где охотятся вараны, цари пустыни тоже не дураки, рядом с большими стоянками людей не появляются, это вроде паритета выживания, а вот безмозглой многоножке всё равно, кого обваривать кислотой, выпрыгнув из бархана, последний раз это было колесо Фединого грузовика. Так что уполномоченный теперь не выпускает обреза из рук.

Шаг, ещё шаг, ещё…

Кажется, осталось немного, и там, на относительно ровной площадке, можно будет отдохнуть. Тут Миша снова оборачивается к нему:

– Да, тут сколопендры. Мелкие, пара штук… Саранчу жрут. Они там, справа на склоне… Иди внимательно, Андрей.

«Ну вот, Миша, а я что говорил! А сначала не поверил мне».

Андрею Николаевичу даже приятно, что это опасное существо он заметил, услышал раньше, чем его расслышал человек, который занимается охотой всю свою жизнь.

Шаг, шаг, шаг, шаг…

Уполномоченный ждал этого; последние сто шагов, и вот наконец он вылез на плоскую поверхность.

Миша был уже там. Теперь можно было постоять, отдышаться, выпить воды. Ночь была прекрасной, лунной, прохладной, градусов тридцать семь, не больше, но пить после таких серьёзных усилий всё равно хотелось. А ещё очень хотелось присесть – на рюкзак, на тёплый камень, да на что угодно, вот только делать этого было нельзя. Если только в обработанной инсектицидом одежде. В пустыне в это время года просто на бархан ночью садиться небезопасно, а уж рядом с такой бурной растительностью, какая бушует в горах в сезон воды, – тем более. Ещё желательно обувь с брюками оглядеть, не отважился ли какой-то гад, вопреки инсектициду, прицепиться к ним. Но сейчас это сделать сложно.

Они почти ничего не говорят, отдыхают, пьют воду; так проходит минут пять, и после Шубу-Ухай произносит:

– Ну, так… Если отдохнул – пошли.

И указывает в сторону запада. Как раз между двух огромных, нависающих и справа и слева чёрных горных громад.

«Ни хрена я не отдохнул».

Уполномоченный закидывает за спину почти опустевшую баклажку, рывком подкидывает на спине рюкзак, поправляя лямки, и трогается вслед за Шубу-Ухаем.

В лунном свете он различает несколько десятков метров почти горизонтальной поверхности, заросшей колючкой, а потом начинается новый подъем.

Вверх, вверх и вверх…

Тут снова заросли колючки. Он старается идти так, чтобы опасные ветки не цеплялись за одежду. Но в лунной полутьме это не всегда получается. Количество саранчи, кажется, увеличилось. И уж точно увеличилось количество трупного мотылька. Этой мерзости здесь в изобилии, она кружит перед очками и пытается сесть то на маску, то на плечи уполномоченного. Это просто омерзительно. К этим насекомым он испытывает глубокую неприязнь. И не потому, что они ядовиты… Его неприязнь сакральна… Это черное насекомое, кажется, единственное из всех обитателей раскаленной пустыни, является верным признаком смерти. Спутником смерти и великим пустынным могильщиком. Уполномоченный отмахивается от насекомых.

«Рано, твари, рано!».

Снова тяжёлый грунт и камни с суглинком, присыпанные песком и пылью. Горохов даже не смотрит вверх, он не хочет знать, сколько ему ещё нужно пройти метров до нового места, где Миша решит остановиться. В темноте ему всё равно не видно. А тут ещё и пыли много, ботинок уже пару раз сползал вниз при попытке сделать очередной шаг, и один раз он даже пошатнулся, едва не потеряв равновесия. Нет, всё-таки, что ни говори, а тащить тридцать килограммов по относительно ровной степи, пусть даже с барханами, и переть их в гору – это разные вещи.

Глава 10

Этот звук выделялся среди других. Он его распознал сразу. И Горохов, и его проводник не говорили об этом, но оба понимали, что, скорее всего, та пыль, которую они видели в степи позади себя, не могла быть случайной. Может, поэтому Миша шёл и шёл, и даже в темноте не хотел останавливаться.