Рейд. Оазисы. Книга 5. Блок

– Да я и сейчас тебе это повторю, – отвечает уполномоченный. – Вот только уходить от них быстро нам не нужно.

– О! – тут до охотника что-то дошло. – Ты никак убить их всех задумал? Думаешь утра дождаться и убить?

– Да не убьём мы их всех, Миша, – с сожалением и сомнением отвечает ему Андрей Николаевич. – Нам до боя доводить дело никак нельзя. Понимаешь, люди эти, если это те, о ком я думаю, скорее всего опытные, вооружены хорошо. А нас двое, и винтовка у нас одна.

– А что же ты хочешь? – не понимает Шубу-Ухай.

Горохов сразу не смог ему объяснить задуманное, пришлось подумать ещё.

– Понимаешь… Нам нужно, чтобы они за нами шли. Но не приближались сильно, чтобы у нас с ними до контакта дело не дошло. Пусть тащатся в горы.

– А… – понял охотник. – Думаешь, воды у них столько с собой нет, чтобы горы перейти?

– В машинах есть, но с собой они много её брать не станут, – пояснил уполномоченный. – Чтобы нас догнать, пойдут налегке. Поэтому нам и не нужно быстро уходить от них. Пусть думают, что нагнать могут. Пусть чувствуют, что догоняют. Для этого дрон и нужен.

– Ага-а, – теперь Миша всё понял. Он перестал осматривать уполномоченного. – Подумают, что мы медленно идём, пойдут за нами, а к утру поймут, что не догоняют, и вернутся к машинам. А мы уже спокойно уйдём.

– Миша… – Горохов поправляет ремни рюкзака. – Они должны идти за нами хотя бы один день.

– О, вот как?! А зачем?

– Иначе они прыгнут в свои быстрые машины и очень скоро, дня через два или три, будут уже в Губахе, соберут ещё людей, купят ещё дронов и будут дежурить между Губахой и Александровским, в предгорьях, нас дожидаться.

И тут Миша уже ничего ему не говорит, стоит рядом, а Андрей Николаевич даже лица его не видит. Горохов понимает, что это непростое дело требует для его спутника осмысления.

«О чём он сейчас думает?».

Уполномоченный тут даже усмехнулся и спросил у охотника:

– Думаешь: зачем я только влез в это дело? Да?

– Чего? – не понял поначалу Миша – и тут же, сообразив, ответил: – Нет, зачем мне так думать теперь, я сначала так думал. А теперь что, теперь уже поздно это думать.

– Миша, – говорит Горохов со значением. – Поможешь мне выбраться… добраться до Соликамска живым – сто рублей с меня. Понял? И ещё благодарность от Трибунала, а ещё устрою тебя секретным сотрудником, там зарплата небольшая, но постоянная.

– Сто рублей – это хорошо, – говорит Миша, – и зарплата – это тоже хорошо, но не за этим я тут с тобой.

– А зачем же? – интересуется уполномоченный.

– Я же тебе говорил уже, – отвечает ему охотник. – Церен сказала помочь тебе, значит, я помогу. Больше ничего мне не нужно платить.

«Ах, ну да… Церен, конечно же!».

– Идти надо, – наконец говорит Шубу-Ухай; он взваливает на плечи рюкзак, закидывает сверху баклажки с водой, – если они за нами пошли, то первый склон уже одолели.

– Я покурить хотел, – с сожалением замечает уполномоченный.

– Сейчас не нужно курить, – отвечает ему охотник. – Когда ходишь, не нужно курить, – он начинает новый подъём. – Я сам люблю курить. Когда хорошая охота – курю, когда выпиваю – курю, когда дома живу – тоже курю, а на охоте не курю.

И Горохов с ним согласен:

«Когда ходишь, не нужно курить».

***

Всё, они остановились.

– Впереди, кажись, опять колючка, – говорит Шубу-Ухай откуда-то из темноты.

Горохов ничего ему сказать на это не может. Он глядит на часы: стрелки на люминесцентном циферблате показывают без тринадцати два. Дальше идти нет никакой возможности. Луна ушла вправо, за огромную гору, и тут, у подножия, стало темно, нет, скорее черно. Горохов не видит ничего, даже своего проводника, который, судя по голосу, всего на десять шагов впереди него. На уполномоченного то и дело что-то падает, что-то ползает по нему и спрыгивает с него. Он не видит, что это, но надеется, что это безопасная саранча. Горохов устал. По-настоящему. Ещё до того, как они полезли на новую кручу, у него уже тряслись – ну, подтрясывались – ноги. Он даже боялся, что икры может свести судорога. Уполномоченный и припомнить не мог, когда он так уставал. Ему даже воды так не хотелось, как хотелось сбросить рюкзак и присесть на него, или хоть на камень. Или на землю.

– Андрей, а ты его слышишь? – спрашивает Миша.

И уполномоченный сразу понимает, о чем говорит проводник, и отвечает хрипло:

– Да, он почти над нами. Кажется, над нами…

Он и вправду различает среди какофонии ночной жизни монотонный, едва различимый звук моторчика.

– Идти дальше не получится. Тут хоть фонарь включай, а с фонарём – ну какая это ходьба, – говорит Миша – и добавляет то, от чего Горохов начинает тихо ликовать: – Придётся остановиться на пару часов. Рассвет часа в четыре будет, отдохнём малость.

– Да, – соглашается с ним Горохов, – этим сейчас тоже темно.

Во всяком случае, он на это надеется. Хотя… Упрямые, молодые и сильные мужики могут лезть в гору, не взяв с собой много воды, при помощи фонарей. И словно услыхав его мысли, Шубу-Ухай говорит уполномоченному: