Рейдер

Тот покачал головой и сложил руки крест-накрест, что означало «не трогай!». Прапор кивнул и вывел заключенного в коридор.

Нанятая совесть

Теперь, когда все кончилось, Александр Иванович, уединившись в загородном домике, скрашивал одиночество бутылкой старого купажного шотландского виски. Глядя на этикетку с цифрой «21», он потягивал янтарный напиток и помешивал угли в пылающем, несмотря на теплую весну, камине.

Да, он достиг целей, и теперь был стопроцентным владельцем дела своей жизни, но вот юридически… до тех пор, пока действовало рейдерское решение суда, Александр Иванович не контролировал ничего. Этот парадокс Фемиды угнетал, и оставалось только думать – о своей нелегкой судьбе, о родителях и друзьях, уже ушедших в мир иной, и, в конце концов, о человеческом несовершенстве. А когда Батраков ополовинил вторую бутылку и перешел к анализу людской неблагодарности, в дверь постучали.

Александр Иванович встал и нетвердой походкой подошел к окну. Сквозь легкий тюль, заботливо устроенный женой, он увидел синий «Ягуар», остановившийся у калитки, и молодого паренька, сидевшего за рулем и с любопытством глазеющего на его дом через открытое окно.

«Павлов…» – подумал директор. Так и не сумевшего ему помочь адвоката он сегодня хотел видеть менее всего.

Стук в дверь стал еще настойчивее, и Александр Иванович нехотя открыл красивую резную дверь, уже понимая, что выглядит в своем длинном халате в лучшем случае трагически, в худшем – смешно.

– Заходите, господин адвокат, – безразлично пригласил Батраков. – Раз приехали, будем пить вместе.

– Вы же знаете, я на работе не пью, – Павлов вошел, – да и приехал я к вам не за этим.

Батраков развел руками, сел в свое кресло-качалку и жестом предложил Артему занять простое кожаное кресло напротив.

– Выкладывайте.

– У меня есть для вас новости, но я не знаю, с каких начать. – В голосе Павлова вдруг зазвучала ирония, и Батраков четко это почувствовал.

– А разве вы приносили мне хоть одну хорошую новость, господин адвокат? – начал заводиться он. – Вы же вообще не интересуетесь, как чувствуют себя люди, попавшие в беду! Вам же это не интересно! Вам подавай громкие процессы, славу, внимание телекамер, газет. А мы для вас так… рабочий материал, очередная ступень к славе.

Павлов нахмурился, но Батракову было уже плевать на все.

– Да и разве проигрывает адвокат когда-либо?! – горько кинул он в лицо Павлову. – Нет! Проигрывает подзащитный! А ваш брат всегда в выигрыше.

Павлов выслушал этот монолог, а потом пододвинул кресло поближе к столу и протянул руку за пустым стаканом:

– Ну, раз пошел такой откровенный разговор, дорогой мой клиент, наливайте и мне.

Батраков удивленно посмотрел на адвоката и вылил остатки второй бутылки в стакан Павлова.

– Я вижу, что порядком вам поднадоел, – сказал Павлов, – хотя и старался не досаждать лишними разговорами и не отнимать время ни у вас, ни у себя.

Батраков открыл рот.

– Нет-нет, дайте мне сказать! – решительным жестом остановил его Павлов. – Я начну с хороших новостей. Спешу вас обрадовать, что больше я не занимаюсь вашим делом.

Адвокат замолчал и сделал первый большой глоток виски.

«Прав был Аксенов… прав, – враждебно подумал Батраков, – ничего вы, адвокаты, сделать против власти не можете…»

Павлов закусил лимоном.

– Итак, я больше не занимаюсь вашим делом. Более того, теперь мой клиент – Петр Петрович Спирский.

Павлов не успел закончить, так как в него полетел брошенный Батраковым стакан. Он просвистел в сантиметре от виска едва успевшего отклониться Артема.

– Ты, ты, ты… – не находил слов директор. – Иуда! Крапивное семя! Чем они тебя купили?! Что пообещали?! 30 сребреников?! Так ведь и тебя высосут, как меня! И выбросят! И кончится адвокат Павлов! Да ты уже кончился!

Артем откинулся в кресле, крепко сжал стакан виски в руке и, полузакрыв глаза, следил за истерикой Батракова. Она уже переходила в последнюю фазу с напоминаниями о гражданском долге, о Родине, долге и присяге адвоката.

– А разве я отступил от присяги? – как бы про себя, негромко спросил Павлов.

Батраков на мгновение умолк, побагровел и с новой силой обрушился и на Павлова, и на всех адвокатов, вместе взятых:

– Ненавижу вас всех! Выучили вас на свою голову! Пришли на все готовое! Вас же не человек интересует, а его мошна! Весь интерес только в том, чтоб покрасоваться да обокрасть! Ты ж никогда со мной и не говорил, как с человеком! Полчаса – и побежал! А может, человеку этого мало! А может, он даже не понял, зачем тебя нанял! Может, не разбирается в ситуации! Эх ты! Нанятая совесть!

Павлов выждал, убедился, что Батраков выговорился, и сосредоточился.

– Знаете, Александр Иванович, однажды я встретил человека, который поведал мне интересную теорию происхождения человека.

Директор опешил.

– По его мнению, – поставил стакан на стол Артем, – все мы произошли, извините, из дерьма и в него же превратимся после смерти. А жизнь дана для того, чтобы все время из себя эту субстанцию выжимать. Как говорил Антон Чехов, «по капле выдавливать».