Рейдовый батальон

Жуткие места. Граница с Пакистаном рядом. Оружие и боеприпасы в Афганистан рекой текут, не экономят. Караван приходит за караваном.

– Как думаешь, возьмем завтра высоту? Или опять поползаем под ней и отойдем.

– Думаю, поверь опыту заменщика, ловить им нечего. Мы сегодня их крепко обложили, вокруг по всем высоткам сидим, ночью они по распадку уйдут к границе. Чего им упираться? Свое дело «духи» сделали, нам вломили по первое число. Не дураки они, отступят! Хотя всякое может быть. Вот если не уйдут, то завтра будет еще та «мясорубка». Эх! Где ты, замена? Заменщик! Сволочь! Где ты? – с тоской в голосе закончил командир.

Вернувшись к эспээсу, услышали сопение связиста.

– Свекольников, кто на связи? – грозно рявкнул ротный.

– Я! Связь нормальная, все в порядке, – забормотал испуганный солдат.

– Ты же спал, храпел? – удивился я. – Как ты что-то слушал?

– Да нет, у меня же наушник на ухе, я все слышу. Я чуткий.

– Ну ладно, «чуткое ухо»! Завалишь связь с комбатом – вешайся, чумазый! – пригрозил, шутя, ротный и полез в спальный мешок.

Я снял кроссовки, сунул их к входу в укрытие, нагрудник развязал и положил под голову, автомат – под руку.

– Скорпионы, кыш отсюда! – шутливо сказал Иван и быстро захрапел.

Сон сразу пропал. Я этих тварей страшно боюсь. Ладно, пуля или осколок – это война, но умереть от укуса дурацкого скорпиона! Бр-р-р-р.

– Свекольников, скорпионов боишься? – поинтересовался я шепотом, поворочавшись с полчаса.

– Боюсь, конечно, но вроде не слышно, чтоб ползали, – ответил солдат.

– Чудик! Как ты их услышишь. Они ж не слоны, чтоб топать, это же насекомые!

Солдат коротко хохотнул и замолчал.

– Витька, – продолжил я воспитательную беседу, – как же ты в Афган попал? Отец – профессор, мать – директор школы… Что же не отмазали тебя от войны-то?

– Да они и не знают. Я им письма якобы из Забайкалья пишу. Родители думают, что я в Монголии служу. У матери сердце слабое, она не выдержит, а мне очень хотелось себя испытать, проверить. Мир поглядеть.

– Испытал? Проверил? Ты такой же придурок, как и я, только званием пониже. Второй доброволец в роте.

– Нет, я не придурок, я романтик, – возразил солдат.

– Вот-вот, и я романтик, только романтика наша смертью пахнет. И говном! Всю высоту засрали за три часа. Чуешь, как воняет?

Свекольников прыснул и, не сдержавшись, громко засмеялся. Кавун открыл глаза и покрыл нас матом.

– Эй, романтики хреновы! Спать мешаете старому воину. Лейтенант, валяй проверять посты, а ты слушай свою шарманку, и не дай Бог, заснешь! – И, сладко потянувшись, продолжил смотреть свои сны заменщика.

Ну вот, провел воспитательную работу, поговорил по душам с солдатом и доболтался. Нехотя собрался и побрел по вершине по взводам. Один за другим меня окликнули все четыре поста. Тревожно вглядываясь в темноту, солдаты стерегли покой роты. Я расспросил всех, кто кого меняет, на всякий случай. «Старики» не любят стоять в охранении, гоняют за себя молодежь. Не проконтролируешь, так на всю ночь и поставят салагу, а он возьмет и заснет. Вырежут всех, в том числе и того лентяя, который сачкует, но разве ж объяснишь это ленивому узбеку или «старику». Все надеемся на наше русское «авось».

Ветерок приносил не только бодрость, но и тревогу. Время от времени по укрепрайону били «Грады», вели огонь орудия наших артдивизиона и артполка. Иногда часовые давали от испуга очередь, тогда вспыхивали ракеты, раздавался треск нескольких очередей, и наконец все стихало.

«Духи» себя не обнаруживают, их позиции как вымерли. Зализывают раны. Что-то будет завтра?

Растолкав Острогина и напомнив про очередь на дежурство, я осторожно, чтоб не наступить на какого-нибудь ленивого бойца, не построившего себе укрытие, побрел спать.

Свекольников дремал, но не спал. Болтать уже не хотелось. Руки, ноги и спина требовали отдыха, а голова – хорошего сна.

* * *

Подъем начался раньше, чем мы ожидали. Утренний воздух был довольно прохладным, конечно, ведь уже ноябрь. От холода изо рта шел пар, горло побаливало, спальник покрылся росой, а на камнях проступил иней.

Ротный неласково пихал меня в левый бок ногой и торопил.

– «Духи», по наблюдению, вроде ушли, идем чесать местность, разведка уже спустилась. Поднимать роту – быстро! На сборы пятнадцать минут! Офицеры – ко мне!

Наскоро поставив нам задачу, полученную от комбата, Кавун сориентировал по карте. Через пятнадцать минут вершина была пуста, и бойцы цепочкой поползли на плато. Пока роты добрались до укрепления «духов», разведчики и саперы уже осматривали высоту.

Засохшей крови и окровавленных бинтов было очень много, но ни живых, ни раненых, ни убитых мятежников не нашли.

– С собой, как и мы, всех тащат, – уважительно сказал командир роты. – Видишь, Ник, законы войны у нас с ними одинаковые. Никого не бросили! Трупы куда-то забрали, схоронили.

Мертвых унесли, а оружие не смогли, бросили. На вершине осталось несколько ДШК, безоткатное орудие, миномет, много боеприпасов.