Рэймидж и барабанный бой

Матрос бросил лаг, и Саутвик сообщил, что «Кэтлин» делает чуть более чем пять узлов. Восточный ветер дул прямо в корму, судно шло левым галсом, и большой гик грота развернулся под прямым углом, закрывая и кливер, и фок, которые, лишенные наполнявшего их ветра, болтались в такт качке. Рэймидж снова поглядел на часы. Если запалы горят нормально, у него восемь минут, чтобы подойти ближе — только-только.

Секунды летели неудержимо. Черная краска корпуса фрегата блестела, и чрезмерное украшение на корме стало еще заметнее. Стоимость нескольких фунтов позолоты на одних только кормовых галереях доказывала, что капитан должен быть богатым человеком, так как он заплатил за это из своего кармана.

Как далеко еще? Без подзорной трубы он уже мог различать людей на палубе, значит, до фрегата меньше полмили — приблизительно шесть минут при такой скорости «Кэтлин». Стрелки часов показывали, что запалы должны сработать через пять минут. Он должен подойти ближе, гораздо ближе.

Глядя на палубу куттера, Рэймидж удивлялся, насколько он хладнокровен и целеустремлен. Или это покорность судьбе? Его отец часто говорил: «Если ничего не можешь с этим поделать, не беспокойся об этом!» Дюжина моряков стояли на корме, ожидая, чтобы вытравить остальную часть манильского троса — чтобы шлюпка отошла как можно дальше, в то время как куттер будет поворачивать. Саутвик смотрел на него вопрошающе, желая увеличить дистанцию между «Кэтлин» и картузами с порохом в пускающем дым ялике, но Рэймидж покачал головой.

Двум матросам у руля приходилось нелегко. Давление на большой грот не уравновешивалось давлением на хлопающие без ветра передние паруса, поэтому куттер пытался увалиться под ветер, так что в итоге он рыскал на левый борт. Рэймидж дал приказ к старшине-рулевому, и через несколько секунд фрегат снова был точно по левой скуле. Теперь фрегат казался больше, и он мог различить людей в группе у гакаборт (чуть более семисот ярдов, отметил он). Некоторые были намного выше других. Нет — быстрый взгляд через подзорную трубу показал, что те, что меньше ростом, стояли, облокотившись на гакаборт, прижимая приклады мушкетов к плечам. Снайперы с приказом целить в офицеров и рулевых…

Рэймидж подозвал Джексон и велел ему взять часы.

— В течение следующих четырех минут называй вслух остающиеся минуты и половины минут, начиная… сейчас!

Кэтлинцы примолкли, все смотрели вперед на приземистую корму фрегата. Черт! Стволы расположенных ближе к корме пушек стали казаться короче, и теперь Рэймидж мог видеть больше пушек вдоль всего правого борта. Фрегат немного развернуло, и если ветер и волны повернут его еще чуть-чуть, то три или четыре пушки ближе к корме смогут стрелять в «Кэтлин». Потом медленно фрегат развернулся в обратную сторону, и пушечные стволы снова стали казаться длиннее.

Ветер начал усиливаться — он чувствовал его дуновение на лице, — и куттер набирал скорость, ритмично ныряя, и гик немного поднялся, поскольку ветер надувал грот. Шесть узлов? Нет времени снова бросить лот.

Крохотные клубы дыма вдоль гакаборта фрегата — едва они успели распуститься, как ветер сдул их в сторону — и слабые хлопки — мушкетный огонь: на таком расстоянии — неприятность, не более.

— Три минуты и тридцать секунд, — сказал Джексон.

Рэймидж оценил расстояние в шестьсот ярдов и дал сигнал Саутвику. Сразу же матросы начали травить остальную часть манильского троса, и ялик отошел дальше от кормы; трос плавал на воде как длинная тонкая змея. Саутвик начал ругаться, когда бухта веревки переплелась в виде восьмерки, зная, что внезапный рывок может сместить бочки и сдвинуть запалы, вызвав преждевременный взрыв, но матрос расправил трос прежде, чем груз на ялике сместился.

Новые клубы дыма вдоль гакаборта фрегата.

— Три минуты, — Джексон произнес монотонно.

Две ретирадных пушки торчали из кормовых портов, словно указующие черных персты. Если они не стреляли до сих пор, то и не будут — испанцы, должно быть, решили, что при такой качке это пустая трата пороха.

— Сколько еще троса?

— Почти весь отдали, — ответил Саутвик. — Осталось примерно пять саженей… Вот — теперь все. Держите, парни, пусть выпрямится теперь. Вся сотня саженей, сэр!

Таким образом, ялик, его взрывающаяся «красная тряпка», дрейфует за кормой на другом конце троса длиной в двести ярдов.

— Две минуты и тридцать секунд, — сказал Джексон голосом, в котором стало заметно волнение.

Приблизительно четыреста ярдов, отметил Рэймидж.

— Мистер Саутвик! Выберите грота-шкоты. Будьте готовы к повороту. Чтобы ни секунды не потерять, когда я дам команду.