Рэймидж и барабанный бой

— Потому что… ну, потому что мы не можем убить заложников. А нам придется, если они сочтут наше заявление блефом.

— Почему мы не можем? Это — война. Вы однажды прочитали и нам длинную лекцию о том, как мы, тосканцы, позволяем Наполеону идти через нашу страну без борьбы. Теперь у васстрах в сердце. Не забывайте, что испанские офицеры нарушили свое честное слово и послали людей с ножами, чтобы попытаться убить нас вчера вечером!

На это можно было ответить, но он слишком устал, чтобы думать об этом, и она добавила:

— Если они захватят Антонио и меня, то мы будем казнены.

— Не будете! Они понятия не имеют, кто вы.

— Они догадаются. Испанский капитан слышал, как часовой называл меня маркизой сегодня утром. Я видела выражение его лица.

Вот что происходит, подумал Рэймидж, когда играешь в азартные игры. Захват «Сабины» на самом деле не был азартной игрой — он был совершенно уверен, что угроза взорвать шлюпку сработает, потому что достаточно хорошо разбирался в том, как мыслят испанцы. Но он не думал о том, что будет после того, как «Сабина» окажется на буксире у «Кэтлин»; он не думал о последствиях. Сократив скорость «Кэтлин» вдвое, он удвоил время плавания к Гибралтару, и это удвоило вероятность того, что их перехватят. И удвоило вероятность того, что Джанна и Антонио закончат жизнь на французской гильотине.

Джанна поняла, что творится у него в душе, и коснулась его руки.

— Нико — ни Антонио, ни я не хотели бы изменить то, что произошло, вы понимаете?

Он был слишком удручен, чтобы ответить немедленно, и она сказала страстно:

— Нико — я говорила с Антонио. Вы были правы — мы теперь понимаем это, мы, тосканцы действительно позволили Наполеону идти по нашей земле. Но вы дали нам волю и возможность вернуть нашу гордость. Мы горды, Нико, — мы гордимся «Кэтлин», вами, всеми вашими моряками, гордимся собой. Антонио просит только об одном: чтобы мы сражались с этими двумя кораблями. Он будет убит, но мы умрем так или иначе — французы позаботятся об этом. Терять нам нечего. Кроме, — добавила она спокойно, — меня и вас. Мы теряем друг друга. Так что, caro mio, если ваш долг — сражаться, тогда…

Тогда, сказал себе Рэймидж с горечью, давайте умрем в гробу, который так неосторожно построил лейтенант Рэймидж. Его взгляд был устремлен на металлическую спираль — подъемный винт карронады. Если он сдастся без борьбы, то кэтлинцы будут гнить в испанской тюрьме а Джанна и Антонио закончат жизнь на французской гильотине. Нет у него никакого выбора. Он обернулся к штурману и приказал:

— Мистер Саутвик, готовьте судно к бою!

Саутвик потирал руки, выкрикивая приказ, не дожидаясь, пока помощник боцмана просвистит в свою дудку. Не задерживаясь, он подошел к каждому люку и крикнул вниз.

Как только он возвратился на корму, Рэймидж приказал:

— Удвойте часовых у пленников. Предупредите их, что если они двинутся хоть на дюйм, их застрелят. Есть у нас какие-нибудь мушкеты на борту? Если есть, пусть часовые вооружатся ими, и удостоверьтесь, что они понимают мой приказ.

— Есть, сэр!

Пришел Антонио, довольно усмехаясь и дергая себя за бороду.

— Так значит, в конце концов мы будем драться, Нико!

— Да.

— Хорошо. Я боялся, что вы будете… — он замолчал, смущенный. — Из самых лучших побуждений…

Рэймидж рассмеялся:

— Антонио, вы волнуетесь о моей репутации больше, чем о собственной шее.

— Моя шея — часть вашей репутации, — парировал Антонио. — И на сей раз я участвую в сражении, что бы вы ни говорили!

Матросы бежали по палубе, раскладывая банники и прав‰ла около карронад, снимая парусиновые чехлы с кремневых замков и пробуя их, чтобы удостовериться, что кремни дают хорошую искру. Другие поливали из ведер палубу и посыпали ее песком. И Рэймидж чувствовал, что каждый человек знает, что на сей раз борьба на смерть — факт, а не звонкая фраза, и был поражен их жизнерадостностью. Они были слишком заняты, чтобы задумываться о том, что их ждет, слишком заняты для мыслей о смерти.

Джексон, стоя поблизости, покашливал осторожно, пока Рэймидж наконец-то не обратил на него внимание.

— Прошу разрешения позаимствовать «приблизитель» на минутку, сэр.

Рэймидж дал ему подзорную трубу, и через несколько секунд американец вскарабкался по выбленкам.

Тогда Рэймидж спустился вниз, чтобы сложить секретные документы в утяжеленную свинцом коробку, в которой были просверлены отверстия, чтобы она быстрее утонула, поднял ее наверх и поместил перед нактоузом, попросив старшину-рулевого следить за ней. К тому времени Джексон спустился сверху. С усмешкой на узком лице, он помахивал подзорной трубой, в то время как пальцы другой руки запустил в свои тонкие светлые волосы.

— Прошу прощения, сэр, но я вполне уверен насчет этих двух фрегатов.

— Ну, выкладывай, кто они?

— Я уверен, что это «Героиня», сэр. Я служил на ней шесть месяцев. Или она — или фрегат ее класса. Другой — тот, что идет круто к ветру, — это «Аполлон».

— Ты абсолютно уверен?

— Да, сэр.

Это имело смысл. Оба корабля были в эскадре сэра Джона Джервиса. Рэймидж видел, что Джанна смотрит на него с любопытством, не скрывая счастья.