Рейнджер

Наутро мы продолжили путь. Пока наша экспедиция напоминала какой-то поход выходного дня для всей семьи, не считая рэбтора. Однако, чем ближе было место назначения, тем осторожнее мы становились. Стали чаще попадаться следы зверей, да и сами они тоже, но, кроме того, пару раз натыкались на места гоблинских привалов.

Ближе к вечеру мы вышли на берег очередной лесной речушки. Хоть до темноты ещё оставалось немало времени, и можно было прошагать ещё часика два, но все дружно решили, что для этого дня вполне достаточно — всё равно сегодня до места не доберёмся, а если и дойдём, то к темноте, не самое лучшее время для вторжения на гоблинскую территорию. В любом случае придётся ещё одну ночь провести в лесу. Да и неизвестно, найдём ли мы дальше такое же уютное местечко.

Оставив двурвов разбивать лагерь, я отлучился в сторонку, чтоб заодно и дровишек поискать. В высокой траве нашёл несколько кустиков припозднившейся земляники. Знаете, как это бывает — когда в лиственном лесу, среди травы, вырастают почти такие же длинные, как эта самая трава, стебли, на которых неторопливо наливаются особенно крупные и сочные ягоды? Не выспевают очень ранние, небольшие и суховатые, но ароматные, как на пригорках и солнцепёках. И не раскисают водянистыми, клёклыми пузырями, как в сырых и тёмных болотинах. А вот именно та самая золотая середина, когда на полянке на первый взгляд — просто зелёный ковёр травы, но стоит только раздвинуть руками растительность, и увидишь урожай, позволяющий за час-полтора без особой спешки набрать небольшое, литров на пять-семь, ведёрко ягод.

Здесь, правда, полянка была совсем небольшой, больше стакана земляники она бы не дала. Потому и двурвов звать не стал — они бы больше вытоптали, чем съели. Я уже объедал последние ягоды, от полянки, облюбованной нами для ночёвки, меня отделяли всего-то пара метров и один развесистый куст. Отчётливо слышался тихий разговор двурвов, как вдруг там, на месте ночлега, раздался резкий хлопок, напомнивший звук подрыва взрывпакета, и сразу же наступила полная, гнетущая тишина…

Моя реакция на взрыв предоставила мне повод крепко задуматься впоследствии. Потому как на лицо было расхождение рефлекторной реакции, моей и Спутника. Я сразу же метнулся залечь на землю, головой к взрыву, к корням куста, а реакция спутника была — сорвать лук и прыгнуть за дерево. Оказавшись на траве с луком в руках, я понял две вещи: во-первых, даже самый лучший лук отличается от самой простенькой винтовки тем, что лёжа из него не постреляешь. А во-вторых, случись такой раздрай в серьёзном бою — и мне кранты, без вариантов. Да уж, не самое обнадёживающее открытие, особенно с учётом предстоящих событий.

Всё описанное заняло от силы секунду-другую. Я аккуратно выглянул из-за куста около его корней, стараясь не нарушить своей головой контур укрытия. Спиной ко мне неподвижно сидел Драун. Метрах в четырёх с половиной («четыре метра семьдесят два сантиметра», подсказал мой навык, полученный при переносе в новый мир) лицом к нам обоим так же неподвижно стоял Гролин. Над полянкой висела мёртвая тишина и какой-то странный запах. Несло кислятиной, запах был резкий, неприятный, но в то же время чем-то смутно знакомый, эдакое дразнящее ощущение, что когда-то, очень давно, доводилось нюхать такое, но в другой обстановке. И вся трава вокруг сидящего двурва была покрыта непонятной белёсой субстанцией. Масса, которую в начале принял за снег, потом — за пену, еле слышно шипела и странным образом шевелилась. Грудь, живот и борода Гролина были покрыты мелкими крапинками того же вещества, но он очевидным образом был на границе зоны поражения.

— Ч-что эт-то?! — эхом моих мыслей прозвучал непривычно робкий и дрожащий голос того из парочки, что остался на ногах.

— Ик! — не слишком информативно отозвался Драун, передёрнулся всем телом и снова замер.

Ну что ж, главное понятно — оба живы, и взрыв был не нападением врагов, а следствием очередной выходки неистощимого и неутомимого в поисках приключений на собственный филей берглинга. Я встал на ноги, отряхнулся от налипших листьев, спрятал лук в чехол и вышел на полянку. Тем временем на редкость познавательная беседа двурвов заканчивала четвёртый круг, и Драун расщедрился на новые подробности:

— Вот, ик! Нам было, ик! Значит, вместо — ик! Вечерком, значит…