Рейнеке-лис

«Все миновало: и счастье и честь! — так начал печально

Рейнеке. — Первым среди драгоценных изделий был перстень.

Я его Бэллину дал, поручив передать государю.

Из благородного золота отлит был перстень старинный

И удивительным образом собран. Как он блистал бы

В личной сокровищнице моего короля-государя!

Тыльную сторону перстня, что самого пальца касалась,

Всю испещрил письменами гравер и залил их эмалью:

Те письмена составляли три слова еврейских с особым,

Тайным значеньем. У нас их никто б не прочел и не понял.

В них только Абрион, мастер из Трира, сумел разобраться.

Это — ученый еврей, что все языки и наречья

От Пуату до степей Люнебургских[49] постиг в совершенстве.

В травах же и в драгоценных камнях он знаток несравненный.

Перстень мой он осмотрел и сказал мне: «Волшебные свойства

Заключены в нем. Слова гравировки — три имени древних[50],

Нам принесенные благочестивейшим Сифбм из рая,

Где он елей милосердья разыскивал. Кто этот перстень

Носит на пальце — от всяких опасностей в жизни избавлен:

Громы и молнии и колдовство перед перстнем бессильны».

Далее мастер открыл мне, что в книгах он вычитал, будто

Перстень носящий на пальце — и в самую лютую стужу

Не замерзает и мирно преклоннейших лет достигает.

Вправлен был камень в тот перстень — яркий, редчайший карбункул.

Вспыхивал он в темноте и все озарял в окруженье.

Много скрывал он таинственных сил: исцелял от болезней.

Кто прикасался к нему, избавлялся от всяких недугов

И от скорбей, и не властен он был над одной только смертью.

Мастер открыл мне и прочие силы чудесного камня:

Странствовать может повсюду счастливый его обладатель —

И ни воды, ни огня не бояться, ни плена, ни козней,

И не потерпит вреда от любых покушений он вражьих.

Стоит ему на карбункул взглянуть натощак перед битвой —

Справится с сотней противников он. Благородный тот камень

Силы лишает все яды и все вредоносные соки.

Он укрощает и ненависть: кто обладателя камня

Вдруг невзлюбил бы, тот вскоре к нему б изменил отношенье.

Кто перечислит все свойства того чудотворного перстня,

Что, меж сокровищ отцовских найдя, предназначил я сразу

И отослал королю! Я-то сам понимал ведь отлично,

Что недостоин такой драгоценности, что, как я думал,

Ею владеть лишь единственный вправе: кто всех благородней,

Тот, на ком зиждется всякое благополучие наше.

а, я мечтал охранить его жизнь от печалей и бедствий!

Должен был также Бэллин-баран поднести королеве

Гребень и зеркало, чтобы она обо мне вспоминала.

Я для забавы их как-то извлек из отцовского клада,

Произведений искусства изящнее не было в мире.

Ах, как жена любовалась на них, получить их мечтая!

Так никогда б не прельстили ее все земные богатства.

Мы из-за этого ссорились даже, но я не сдавался.

С самыми лучшими чувствами презентовал я недавно

Зеркало это и гребень своей госпоже-королеве,

Что оказала так много мне благодеяний, так часто

Словом своим благосклонным меня из беды выручала.

Блеск благородства и знатность ее добродетель венчает,

Род ее древний себя проявляет в словах и в поступках,

Вот кто достоин был гребня и зеркала! Но, к сожаленью,

Ей не пришлось их увидеть — они ведь погибли навеки!

Гребень я вам опишу. Художник избрал для изделья

Кости пантеры — останки того благородного зверя,

Что обитает меж кущами рая и чащей индийской.

Шкура ее многоцветна, пестра, и приятнейший запах

Распространяет она, а поэтому звери обычно

Любят бродить по тропам, по которым проходят пантеры,

Ибо тот запах целебен для каждого зверя, что каждый

Чувствует, что общепризнано. Значит, из кости пантерьей

Выточен был с удивительным тщаньем тот гребень изящный.

Невыразимой его белизне серебро уступало,

Благоуханием превосходил он корицу, гвоздику!

Знайте, что запах пантеры по смерти ее проникает

В кости — и, не выдыхаясь, он им сообщает нетленность.

Всякую хворь изгоняет он, лечит от всякой отравы.

Спинку высокую гребня украсил прекрасный орнамент:

Очень изящные переплетения лоз виноградных —

Золото с алой и синей эмалью. На среднем же поле

Изображен был искусно рассказ о Парисе троянском:

Как он увидел трех женщин божественных возле колодца,

Трех знаменитых соперниц: Палладу, Юнону, Венеру;

Как у них спор из-за яблока шел золотого: считалось

Яблоко общим, но каждая лично владеть им хотела.

Спорили — и сговорились: Парис это яблоко должен

Той присудить из богинь, кто окажется самой прекрасной.

Юноша вдумчиво спорщиц осматривать стал, а Юнона

Так говорит: «Если яблоко мне ты отдашь и признаешь

Самой красивой меня, ты будешь всех смертных богаче».

«Нет, — возразила Паллада, — подумай: коль яблоко это

Мне ты присудишь, ты станешь могущественнейшим из смертных:

Имя твое упомянут — и всех оно в трепет повергнет».

Слово теперь за Венерою было: «Что — власть? Что — богатства?

Разве отец твой, Приам, не владыка троянский? А братья —

Гектор и прочие, — мало ль богаты и мало ль им власти?

Не охраняет ли Трою могучее войско? И мало ль

Вы покорили и близких и дальних земель и народов?

Если бы самой прекрасной меня ты признал, если б отдал

Яблоко мне, наслаждался б ты лучшим сокровищем в мире.

Это сокровище — женщина! Всех она краше, мудрее,