Рейс

Федотов сам был с жестокого бодуна, но и ему в какой-то момент стало невыносимо дышать лезущими в лицо спиртовыми выхлопами. Капитан открыл форточку и жадно глотнул терпкого, как маринованный огурец, морозного воздуха. После спасительной кислородной инъекции он закурил новую сигарету. Край рыжего горшка с кактусом на подоконнике весь был замалеван пепельными разводами. У подножия покрытого белесыми колючками растения уже образовалась неровная кучка коротких капитанских окурков. В кабинете заметно посвежело. Форточку вполне можно было закрыть, но Федотов медлил. Дотягивая сигарету, он продолжал рассеянно смотреть на мутную черно-красную людскую реку за окном, словно сам пытался ее переплыть и тонул, не в силах справиться с течением.

Среди соседей по подъезду сантехник Кошевой слыл добропорядочным гражданином, примерным семьянином, заботливым родителем двух малолетних детей, к счастью или к несчастью, гостивших у бабушки по случаю ее болезни, и мужем тихой и, по уверениям тех же соседей, незаметной бухгалтерши из ЖЭКа, которую знал, любил и уважал весь дом. Так обстояло дело до вчерашнего дня. В среду вечером, на исходе шестнадцатилетней истории вполне себе устроенного, по показаниям свидетелей, брака, Кошевой выпустил в супругу Соню шесть пуль из «Макарова» интересного происхождения и перед тем, как отключиться, сам вызвал полицию.

Он не был запойным алкашом, да и горьким пьяницей тоже, иначе не работал бы в ответственной организации на ответственном посту. Конечно, выпивал, как все сантехники, но — в дни получки, в меру, тихо и дома. В тот вечер выходивший на балкон покурить сосед, по собственному утверждению, слышал громкие мужские возгласы, доносящиеся из квартиры Кошевого, среди которых якобы различил фразы «Х…й тебе, а не детей, сука рваная!» и «Х…й ты ему достанешься, б…дищща!», которые он дословно и с выражением повторял, особенно усердствуя на шипящем суффиксе, пока капитан не оборвал его.

Дело было, в общем, плевое. Кастрюльный убой. Мокруха-бытовуха голимая. Если бы не ствол.

Ствол был замазанный. Вот откуда, спрашивается, у жэковского сантехника этот номерной, похищенный из машины вневедомственной охраны на парковке у отделения Сбербанка на улице Правды два года назад ментовский ствол, на котором с тех пор висят два убийства? Федотова трудно было чем-то удивить, но здесь, увидев заключение баллистиков, а потом и взглянув на физиономию Кошевого, он испытал нечто похожее на недоумение. Уж больно не вязался этот тип с привычным капитану контингентом. Такие если чем и убивают, то утюгами, разделочными ножами и прочим кухонным инвентарем. И где он взял этот ствол? Не сам же он его похитил в «рабочее от свободы» время…

Подменить капитана в этот пятничный день, увы, было некому. В пятницу сдавали отчетность, и подполковник Трепетных требовал раскрытия. Любыми подручными средствами. Позвав в допросную дежурного, чтобы выбежать в очередной раз в конец коридора, и пролетая мимо кабинета начальника, капитан услышал текст, который заставил его приостановить шаг и прислушаться.

— Какой он, на хер, опер-х…ёпер! — громко говорил кому-то раздраженный шеф. — Совсем нюх потерял. Дал бы злодею по мозгам, глядишь, сразу бы раскололся. Нет, б…дь, не те кадры у меня, не те! Ссут всего, б…дь, козлы!

Вернувшись к себе, закрыв за дежурным дверь и собравшись с силами, Федотов подошел к задержанному и молча, с размаху, ударил кулаком в ухо. Кошевой упал со стула, остался лежать на боку, дергая ногой и рыдая теперь уже в полный голос. Федотов схватил графин и со словами:

— Освежись, урод! — вылил остатки содержимого преступнику на голову.

Тряся головой, сантехник заревел еще сильнее. Брызги так и летели во все стороны.

— Говори, сука, где ты ствол взял, падла! — закричал капитан нарочито громко, чтобы слышно было если и не в кабинете начальника, то хотя бы в коридоре. — Скажешь, где взял, и пойдешь в камеру, проспишься! Может, еще что-то вспомнишь. Говори, козел, пока я сам тебя не пристрелил, падаль!

Усиливающееся болезненное состояние добавило в капитанские угрозы больше истерического фальцета, нежели тяжелого металла, но вовремя привлекло внимание проходившего мимо федотовского кабинета Трепета, как в отделе звали за глаза сурового начальника. Тот остановился, открыл дверь и наиграно поморщился, отводя взгляд от убийцы и склонившегося над ним бледного, как ангел смерти, капитана.

— Где взял ствол, б…дь?! — снова проорал Федотов, не замечая появившегося в допросной Трепета. — Где?!!

Кошевой вдруг сел прямо, не поднимаясь с пола, и спокойным, почти трезвым голосом, ясно и отчетливо, словно диктор по студийному суфлеру, произнес название места, где он обнаружил злополучный ПМ, и название организации, в которой данный объект расположен.

Капитан поднял взгляд, заметил начальника, улыбнулся одним оскалом и, почти забыв о приступе, попятился к столу, чтобы сесть и внести показания в протокол.