Рейс Москва – Стамбул

Эрол, подошедший вплотную к бабушке, опустился на колени, взял ее руки и, поцеловав каждую по очереди, прильнул лбом к ее ладоням. Затем что-то долго шептал, потом резко поднялся, направился к полкам. Взяв огромный фотоальбом, он обратился к плачущей женщине:

– Матери сообщи.

– Вы не останетесь?

– Нет. Я и так опоздал.

– Она вас ждала… – голос женщины дрожал, а истеричные рыдания не смолкали…

Эрол уже спускался по лестнице, казалось, позабыв обо всем. Наклонившись к женщине, я могла сказать лишь: «Я сожалею», поспешив за Эролом, уже открывающим входную дверь.

Молча доехав до марины, машина остановились у знакомого парусника. Отплыв от Фенербахче, Эрол выключил мотор. Взяв альбом, он рассматривал каждую фотографию.

Оставив его наедине с переживаниями, я уселась на другом конце палубы и стала читать сообщения в мобильном. Мама, Юлька, пара друзей из МВД, Москвичка – все поздравляли и желали приблизительно одного и того же: счастья, здоровья, любви. Я написала «спасибо» и разослала одно это слово по нескольким адресам. Мне не хватило бы и десяти СМС, чтобы описать сегодняшний день.

Послышавшийся громкий смех заставил меня обернуться. Эрол с какими-то бумагами в руках хохотал до слез. Выброс эмоций был вполне оправдан. Перелистывая альбом, Эрол наткнулся на файл, содержащий копию нотариальных документов на имущество, пять лет назад переписанного на имя домработницы, и медицинское заключение врача о нормальной психической дееспособности старой леди. К документам прилагалось письмо, адресованное Эролу. Будучи уверенной, что он не будет претендовать ни на что, кроме этого альбома, мудрая бабушка именно к нему приложила послание для единственного внука. В письме она говорила о своем решении оставить дочь без апартаментов в Nışantaşi и просила Эрола помочь продать давно переписанную на служанку квартиру и перевести всю сумму в Болгарию, откуда та была родом, чтобы женщина, которая преданно заботилась о бабушке, могла купить дом и открыть кафе на черноморском курорте.

«Хотелось бы увидеть перекошенное лицо Лейлы. Помоги женщине, мой мальчик. Пусть сразу уезжает. Береги себя, мой ребенок. Бабушка любит тебя».

Последние строки сменили смех Эрола на тихие слезы. Безнадежность и чувство досады охватили его душу: какие-то часы не дали застать бабушку в живых в ее последний Байрам.

– Типично в ее стиле! Моя лиса-бабуля!

Эрол, отложив документы, набрал номер:

– Мать там?

– Да… Здесь… Как же это произошло? Как дальше быть?!

Перебив ее на полуслове, Эрол дал важные указания:

– Берите паспорт и уходите. Вещи оставьте. Скажите матери, что в аптеку идете и сразу обратно. Возьмите такси и езжайте сюда. Я вас встречу.

Тем же вечером Лейла звонила Эролу и спрашивала, не знает ли он телефон адвоката бабушки и не видел ли случайно документы на собственность.

– Знать не знаю.

– Ладно, сама все решу.

Не став слушать болтовню Лейлы, Эрол оборвал разговор.

* * *

За два дня оформив доверенность и отправив домработницу рейсом до Софии, Эрол разместил объявление о продаже на балконе бабулиных апартаментов. Назначив цену в 300 000 евро и скрепив договор рукопожатием, он передал ключи знающему толк в деле риелтору.

Лейла пришла в неистовое бешенство, обнаружив новый замок в двери и объявление с номерами телефонов риелтора. Все, что полагалось ей в наследство, было доставлено службой грузоперевозок на дом. Расписавшись за огромную коробку, Лейла обнаружила внутри кадушки с цветами и записку от старой леди: «От мамы с любовью к окружающей среде».

Лейла немедленно позвонила Эролу, который подтвердил ее худшие подозрения и сообщил о решении бабушки наградить всех по заслугам, не оставив ничего сытым родственникам и отписав преданной прислуге квартиру стоимостью в несколько сотен тысяч евро.

Незамедлительно и без приглашения нагрянув в особняк Ведата, который так и не появился на похоронах, ограничившись роскошным венком, преимущественно из белых орхидей, Лейла закатила брату истерику, требуя любыми путями повлиять на неблагодарного Эрола, так беспардонно разбазаривающего семейное имущество, потакая бредням выжившей из ума старухи.

– Нам следует уважать ее решение. На то воля Аллаха.

С этими словами Ведат деликатно проводил сестрицу к выходу, заметив, что цветы по почте – очень удачная шутка, в полной мере отражающая характер их матери. Призвав Лейлу к смирению, он захлопнул за ней дверь.

Несолоно хлебавши Лейла впустую бегала по адвокатам и риелторам, а через пару недель слегла с приступом алчности под названием инфаркт. Впрочем, вскоре оправившись, она продолжала копить и увеличивать недобрые чувства, теперь уже не только по отношению к отошедшей в другой мир матери, но и к избалованному отпрыску и влиятельному брату, который откровенно повеселился, узнав о решении старой леди оставить Лейлу с носом.