Рейс Москва – Стамбул

Затянувшееся затишье говорило об отсутствии каких-либо событий, ведь, как известно, новости разлетаются в одночасье, неважно, хорошие они или плохие.

Стамбульский март, казалось, был холоднее ушедшего февраля. Порывистый ветер колотил в окна, прокрадываясь сквозь балконные щели и завывая на последнем этаже дуплекса.

Мне часто доводилось присоединяться к Эролу в его любимом занятии. Сильный ветер, нагоняя огромные волны, нес парусник с небывалой скоростью, наклоняя его на бок до предела. Проводя в море по многу часов, я уже могла отвечать за пару тросов, контролирующих главный парус. Погодные условия делали выходы в море экстремальными, мне приходилось преодолевать страх перед огромным синим морем.

Заработанных на парусной академии денег хватало только на основные потребности. Впрочем, никто не жаловался, ведь при наличии роскошного жилья и авто копить казалось было не на что. Оставшись без домработницы, мы старались своими силами справиться с романтическим беспорядком, придававшим пространству определенный стиль. Не заморачиваясь и не тратя время и энергию на обслуживание вещей, созданных для нашего комфорта, мы делали уборку не чаще чем раз в месяц.

В один из таких «дней чистоты» Эрол принес коробку, долгие месяцы хранившуюся в подвальном помещении.

– У тебя еще есть то черное платье?

Неожиданный вопрос заставил меня сосредоточиться.

– А что такое?

– Отец умер ранним утром. Подбери костюм для меня.

Выронив тряпку из рук, потеряв дар речи, не зная, что делать и как проявить свое сострадание, я молча занялась тем, что от меня требовалось. Перебирая вещи и стараясь отыскать приличный траурный наряд среди множества модных брюк и пиджаков с неуместно вычурными пуговицами, я наконец нашла то, что нужно, и сразу же отложила традиционный костюм.

Эрол не взял меня с собой на отпевание в мечети, справедливо рассудив, что только членам семьи уместно помолиться за упокой души умершего. Толпа любопытных уже собралась у ворот мечети, с вожделением ожидая подробностей смерти ушедшего.

* * *

На кладбище было довольно людно: Лейла, Эрол, соседи, бывшие коллеги, добрые и не очень, знакомые – все были одеты с иголочки, позаботившись о своем траурном имидже заранее. Лейла, уже с самого утра побывав в парикмахерской, набрызгала волосы лаком так, что ни одна волосинка не выпала из стоящей как дом прически. Костюм и сумка Burberry идеально сочетались, образ прекрасной вдовы завершали туфли того же бренда.

Совершенно спокойный и уравновешенный Эрол с достоинством сдерживал эмоции, бушующие внутри.

Соседи и знакомые, рассредоточенные отдельными группами, негромко разговаривали, стараясь выведать, кто и как знал умершего.

Держащий дистанцию домоправитель, напросившийся на кладбище в последнюю минуту, казалось, единственный не переживал за свой внешний вид, вспоминая бедного старичка, который посылал его в мини-маркет за шоколадом, оставаясь сидеть у входной двери в ожидании новой обертки или фантика – он собирал их в последние годы.

Отец Эрола скончался от инсульта с сильным кровоизлиянием в мозг. Как и бабушку, смерть застигла его внезапно. Должно быть, благими делами и добрыми помыслами они заслужили мгновенный уход, оставив после себя долгую светлую память.

Следуя должному порядку исламского погребения, тело под прочтение муллой молитвы, наконец-то, предали земле. Каменное лицо Лейлы не выражало скорби. Она провожала супруга в последний путь с мыслями о времени, потраченном ею на быт и семью. Так и не простив Эролу ушедшего к прислуге имущества, глубоко оскорбленная Лейла обходила сына стороной даже на кладбище. Вернувшись к кортежу автомобилей, она села в служебную машину высокопоставленного офицера, когда-то перспективного курсанта военной академии. В свое время отец Эрола вел курс политической географии, летая дважды в неделю на лекции и семинары в Анкару. Лейла покинула кладбище в сопровождении теперь уже генерала.

Еще какое-то время Эрол принимал дежурные соболезнования, которые звучали однообразно и сопровождались откровенно любопытными взглядами в мою сторону. Наконец-то, распрощавшись с людской толпой и сев в машину, он сделал неожиданное предложение:

– Как насчет ланча?

Кивнув, я посмотрела в окно. У кладбища все еще клубилась толпа, многие гости траурной церемонии обменивались номерами телефонов, используя подвернувшуюся возможность завязать полезные знакомства.

Припарковавшись возле ресторана, Эрол указал на знакомый балкон, когда-то пестревший цветами, а теперь он стоял пустой, открывающий вид на запыленные окна, плотно закрытые шторами, погрузившими апартаменты в летаргический сон.

Заняв столик с видом на проезжую часть и безжизненные окна фамильного гнезда, Эрол, не притронувшись к меню, заказал двойную водку.

Выпив ее залпом, он с грохотом поставил стакан с не успевшими растаять кубиками льда на стеклянную столешницу. Видя происходящее, я предложила заказать какую-нибудь еду.

Пока я листала меню, Эрол жестом попросил официанта повторить, залпом выпил второй стакан водки и наконец смог выплеснуть мысли и чувства в созревшем монологе: