Рейс на эшафот

— Этого я не знаю. Я поняла только одно, сразу после того, как понемногу прошел шок от случившегося.

— Что именно?

— Что была для него объектом исследования. Он все обо мне знал. Знал, как я сильно возбуждаюсь, стоит ему только немного постараться. А я все знала о нем. Например, то, что на самом деле сам процесс интересовал его лишь иногда.

— И как долго это продолжалось?

— До середины сентября. Тогда у него появилось много работы, и он почти перестал бывать дома.

— И это оказалось неправдой, — сказал Кольберг. Он внимательно посмотрел на Осу и добавил: — Спасибо. Ты хорошая. Ты мне нравишься.

Она выглядела растерянной и смотрела на него с недоверием.

— И он не говорил, что у него за работа?

Она покачала головой.

— Даже не намекал?

— Нет.

— И ты не заметила ничего необычного?

— Он много времени проводил на улице, то есть не в помещении. Это я заметила. Он возвращался замерзший и мокрый.

Кольберг внимательно слушал.

— Несколько раз поздно ночью я просыпалась оттого, что он ложился холодным, как сосулька. Последнее дело, о котором он со мной говорил, было то, которым он начал заниматься в сентябре. О человеке, убившем свою жену. Кажется, его фамилия была Биргерссон.

— Припоминаю, — сказал Кольберг. — Семейная драма. Рядовая история. Даже не знаю, зачем нас к нему подключили. Все как по учебнику криминалистики. Неудачный брак, нервы, ссоры, стесненные материальные условия. В конце концов муж убил жену. Почти случайно. Потом хотел покончить с собой, но не хватило смелости, и он явился в полицию. Верно, Стенстрём действительно занимался этим делом, проводил допросы.

— Подожди, во время тех допросов что-то произошло.

— Что именно?

— Не знаю. Но однажды вечером Оке пришел очень возбужденный.

— Там не было ничего, что могло бы возбудить. Грустная история. Типичное убийство на бытовой почве. Фактически одинокий человек, алчная жена которого была отравлена желанием жить все лучше и лучше и непрерывно грызла его, что он слишком мало зарабатывает, что не может купить себе моторную лодку, летний домик, а их автомобиль не такой роскошный, как у соседей.

— Но во время допроса мужчина что-то рассказал Оке.

— Что?

— Не знаю. Но, как бы то ни было, Оке это показалось очень важным. Я, конечно, спросила у него об этом, так же как ты у меня сейчас, но он только рассмеялся и сказал, что скоро я все узнаю.

— Он сказал именно так?

— «Ты скоро все узнаешь, малышка». Это его точные слова. Он выглядел очень довольным.

— Странно.

Минуту они сидели молча, потом Кольберг встрепенулся, взял со стола открытую книгу и спросил:

— Ты можешь объяснить эти комментарии?

Оса Турелль встала, обошла вокруг стола и, склонившись над книгой, положила руку на плечо Кольбергу.

— Вендел и Свенссон пишут, что сексуальный убийца часто является импотентом и совершает насилие для того, чтобы получить желанное удовлетворение. А Оке написал на полях «и наоборот». — Кольберг пожал плечами и сказал: — Ага, он, вероятно, имел в виду, что сексуальный убийца может также быть легковозбудимым.

Оса мгновенно убрала руку, и Кольберг, к своему удивлению, заметил, что она снова покраснела.

— Нет, он не это имел в виду, — возразила она.

— Что же в таком случае?

— Совершенно противоположную ситуацию: женщина — другими словами, жертва — может заплатить своей жизнью за то, что она чрезмерно возбудима.

— Откуда тебе это известно?

— Мы с ним однажды разговаривали на эту тему. В связи с расследованием убийства молодой американки на Гёта-канале.

— Ее звали Розанна, — сказал Кольберг. — Но тогда у него еще не было этой книги. Помню, я обнаружил ее, когда наводил порядок в ящиках своего письменного стола. Когда мы переезжали с Кристинеберг. Это было намного позднее.

— Но другие его пометки, — сказала Оса, — совершенно логичны.

— Да. Тебе не попадался случайно какой-нибудь блокнот, в котором он делал записи?

— А при себе у него не оказалось блокнота?

— Да. Мы изучили его. Там не было ничего интересного.

— Я обыскала всю квартиру.

— Что-нибудь нашла?

— Абсолютно ничего. Он ничего не прятал. И был очень аккуратным. Конечно, у него был еще один блокнот. Вон он лежит там, на письменном столе.

Кольберг поднялся и взял блокнот. Такой же, какой нашли в кармане Стенстрёма.

— В этом блокноте почти ничего нет, — сказала Оса.

Она стащила носок с одной ноги и почесала пятку. Стопа у нее была узкая, с крутым подъемом и длинными прямыми пальцами. Кольберг поглядел на нее, а затем перелистал блокнот. Она была права. Там почти ничего не было. На первой странице сведения о том самом бедняге Биргерссоне, убившем свою жену.

На второй странице вверху стояло только одно слово: «Моррис».

— Наверное, это название автомобиля, — пожала плечами Оса Турелль, заглянув в блокнотик.

— Или, может быть, литературного агента из Нью-Йорка.

Оса, стоя у стола, рассматривала фотографии. Потом она вдруг ударила кулаком по столу и громко воскликнула:

— Ах, если бы я хоть имела ребенка! — Понизив голос, она добавила: — Он всегда говорил, что мы еще успеем, что мы должны подождать, пока он получит повышение.

Кольберг медленно направился в сторону прихожей.