Рейтар

Арио судили тайно, через неделю после того, как Злой с Тесаком и Хрипатым перестреляли пытавшихся арестовать его «верных» и ушли из города. Отряженная за ними погоня вернулась с пустыми руками.

Я угадал, Круглый был арестован еще до того, как Марр прислал мне письмо. Его содержали в княжеской тюрьме, в подвальной камере без окон, в коридоре, куда не пускали никого и откуда никого же не выпускали. И судили его там же.

Почти час я ждал в темном сыром коридоре, прислушиваясь к бубнящим голосам, доносящимся из-за чуть-чуть приоткрытой массивной двери. У самой двери стояло двое в форме княжеской личной стражи — такой, какую я могу скоро надеть. Стояли молча, неподвижно, привычные к такой службе. На лавках в коридоре, сводчатом и тускло освещенном масляными лампами, сидели мы — свидетели. Никого больше я не знал, как и не знал о чем они будут свидетельствовать.

Скрипнула дверь, из-за нее выглянул человек в чиновничьем мундире, выпустив очередного свидетеля, затем он позвал меня:

— Рейтарский сотник Арвин.

Я поднялся с лавки.

— Прошу вас, — вежливо сказал чиновник, пропуская меня в дверь.

Судили Арио в пыточной камере, в которой просто отодвинули в угол все станки для взыскивания истины и в которой поставили длинный стол для трех судей и стул для подсудимого — стоять он уже не мог. В ней же его, наверное, и пытали. Перед судом его переодели и перевязали, но все равно было ясно, что на нем нет живого места. Хотя лицо палачи оставили нетронутым. Наверное для того, чтобы не превращать суд совсем уже в фарс.

Увидеть меня Арио не ожидал. Никак не ожидал. Я думаю, что это было для него ударом худшим, чем весь этот «суд». Пока я отвечал на вопросы, он смотрел мне в лицо, словно надеясь получить ответ — зачем? Почему я это сделал?

Почему? Потому что я видел сон, в котором над степью поднялось солнце, и в его свете я нашел дорогу, ведущую к реке. И я бежал по ней и видел жену и детей, и они видели меня и махали мне руками. И река за их спинами переливалась в рассветных лучах, отражая их частыми мелкими искрами. И я понял, что нашел путь дальше. Из тупика. И тот, кого я встретил в степи, больше не в силах навредить ни мне, ни моим.

А Арио… Арио пожирает тот самый монстр, которого он вырастил. Как в детской сказке про ученика колдуна, который хотел научиться вызывать демона. Он научился, он его вызывал — и демон разорвал молодого чародея на куски, утащив душу в преисподнюю. Потому что он демон и это то, что он делает.

Поэтому, отвечая на вопросы судьи, я смотрел Арио в глаза, не отводя взгляда. Нет, я его не карал, потому что тогда надо было покарать и меня. Даже не я убивал Круглого сейчас, а князь Вайм, которого я с удивлением обнаружил в этой же камере — он сидел в дальнем углу, почти за спиной у Арио, решив, видимо, не пропустить ни единого мига из унижения того, кто привел его к власти. Как же я разгадал его душу — я сам удивляюсь. И я ли разгадал? Что-то слишком прозорливым я стал в последние дни. Не ведет ли меня по выбранному пути чья-то невидимая рука?

Я скосил глаза на маленький алтарь Брата с Сестрой, который притащили в это гнусное место и на котором зажгли огонь, и когда меня отпустили, задав последний вопрос, я осенил себя Знаком, глядя на эту маленькую лампадку, плывущую в чаше воды. Благословите меня, боги, на то, что я собираюсь сделать.

3

Арио повесили на следующее утро после суда. Казнили в тюрьме, в малом ее дворе, не делая из казни зрелища. Повесили, дали умереть, потом сразу вытащили тело из петли и увезли, закопав неизвестно где.

Обвинили его не в измене, а лишь в казнокрадстве, поэтому закончил свою жизнь он просто в петле. Думаю, что в последний момент Вайм просто не смог проявить всю свою звериную сущность. Дай он волю желаниям, приговори Круглого к казни, подобной той, которая оборвала жизнь Орбеля Второго, да пребудет его душа в пекле вечно, и тогда бы он отпугнул от себя всех, кто на самом деле понимал, в чем настоящая вина Арио Круглого, великого шпиона и хитроумного интригана. А пока вокруг Вайма было еще много сильных людей, не успел он окружить себя исключительно подлецами и подхалимами.

Марр не обманул меня. Через два дня ко мне домой прискакал вестовой из княжеского дворца и на словах передал приказ явиться в казарму охраны к ее командиру, полковнику Экке.

— Честь для меня, — сказал я полковнику вместо приветствия.

— Вас очень рекомендовали, сотник, — протянул он мне руку.

Встретились мы на небольшом плацу за княжеским дворцом, куда меня привел вестовой. Экке был высоким, плечистым, улыбчивым, располагающим к себе — и явно не тем, кем кажется на первый взгляд, словно воина спрятали за ширму, на которой нарисован княжич из детской сказки.

— Спасибо.

— У нас здесь на «ты» принято, так что привыкай. Сотники у нас здесь командуют десятками, так что и не удивляйся. А тебя же я пока просто приставлю к сотнику Маку, чтобы ты понемногу в службу втягивался. Кстати, — он пошел в сторону караулки, а я последовал за ним, — это твой отряд в Миреше оборону держал?

— Мой. Но я сотником стал уже после боя, а там взводным был.