Рейтинг (СИ)

— Они давно его вели, подсадили на небору, а мы ушами хлопали. Как случилось так, что сигнализация не сработала? Значит, не все контролирует Ася. Дом этот в лесу тоже не контролирует. Ты же понимаешь, что означает его отсутствие на карте. — Обратился к Ломову. — Все, что он видел, существует автономно, вне общей сети. Его вели модераторы.

— Твоя логика убийственна! — не сдержал эмоции Ломов. — Это наркоторговцы, которые благодаря нашему замечательному закону про доступный рейтинг ищут способ пробраться наверх и взять под контроль Асю.

— Если бы это были наркоторговцы или еще какая-нибудь нижняя шваль, ему уже давно переломали бы ноги и поджарили яйца, — настаивал на своем Гольдштейн. — И никто бы не обращался к нему на вы. И никто бы не пугал картинками. Они выбивают согласие, а не включают свет в сортире.

Саша чувствовал, что Гольдштейн его игнорирует, будто и нет его тут. «Он, он, ему».

Петр Гольдштейн еще долго спорил с Ломовым, прежде чем снова переключился на Гуляку. На этот раз Саша дождался непосредственного обращения:

— Кто знает о твоих отношениях с Валентиной? В первую очередь внизу. Друзья, знакомые, родственники. Или ты своим наркоблагодетелям рассказывал о ней?

— Нет!

— Вели его уже давно, сам сказал, — вклинился Ломов.

Виновник спора перевел нахмуренный взгляд на Ломова:

— Много кто знал, и тут, и внизу. Тинины подруги, в первую очередь. А у меня Глеб или отец мог рассказать кому-нибудь.

— По пьяни, — не замедлил уколоть Ломов.

— Он не пьет! — Саша чуть не вскочил со стула, на котором сидел. — Я из-за вашей секретности даже про себя ему ничего толком не могу рассказать! Он сам спросил про Тину, мне врать надо было?

— Так, Глеб и его окружение, — размышлял вслух Гольдштейн. Неожиданно он на секунду замер, словив мысль, и пристально посмотрел на Ломова:

— Это не ты?

Ломов от неожиданности сразу не сообразил, что ответить. В его взгляде всплыл немой вопрос.

— На тебе сходится, — продолжал Гольдштейн. — В твоем распоряжении военные, доступ к сетевому транспорту. Ты все знал и хотел его закрыть.

У Захара Ломова покраснели скулы.

— Гольдштейн, если мы начнем подозревать друг друга, то мы ничего не выясним.

— Евгений Астахов еще, его семья и адвокат, — Саша попытался отвлечь уставившихся друг на друга Гольдштейна и Ломова от взаимного уничтожения взглядами.

— Ладно, начнем с наркодателей, — первым вернул себе самообладание Петр Гольдштейн. — Их давно надо было бы потрясти.

В итоге и Сашу Линника, и Валентину Гольдштейн закрыли в двух бункерах здания службы безопасности под круглосуточную охрану, а очередная облава на наркоторговцев приобрела общесетевые масштабы. Она позволила немного разворошить их гнезда на нижних этажах Рейтполиса и перекрыть несколько каналов распространения наркотиков. Правда, людей, имеющих отношение к покупке неборы Сашей Линником, найти не удалось. Служба безопасности нижних этажей нехотя бралась за дела, связанные с распространением наркотиков. Учитывая, что небора среди них котировалась как относительно безопасный для здоровья галлюциноген, ее использование не считалось серьезным преступлением. Даже наоборот, некоторые представители службы безопасности и сами не брезговали возможностью иногда бывать в «небесном раю». Петр Гольдштейн подозревал, что неудача в поисках лысеющего толстяка, который был причастен к покупке Гулякой неборы, была во многом связана и с этим моментом. Нижние не выдавали своих осведомителей, имея через них не только личный доступ к легким наркотикам, но и получая информацию о более серьезных правонарушителях. Истинной же причины поиска раскрывать было нельзя, чтобы не посвящать лишних людей в свои дела.

Узнав, что придется переехать и прятаться, Тина расстроилась. Мама охала, бралась за голову и за сердце, подливая тем масло в огонь плохого настроения дочери. Тина понимала, что это переживания за ее жизнь, и скрипя зубами принимала их. Мама была категорически против ее отношений с Сашей, поэтому последний год и так между Тиной и Анной Гольдштейн сформировались натянутые, почти официальные отношения. Теперь же, когда она узнала, что дочери грозит реальная опасность из-за отношений с «этим недоделанным», в результате семейных трений стали сыпаться искры. Причем до того, как мама узнала, что он — брат Майи, было все нормально. Какое-то время Анна Гольдштейн считала Сашу практикантом мужа, и была совсем не против того, чтобы он приходил в гости и общался с Тиной. Но как только она поняла, что Саша Линник пользуется служебной рейтинговой карточкой, а своей собственной у него и в помине не было, ее мнение резко изменилось. Анна заявила с присущей ей категоричностью:

— Ты хочешь всю жизнь его содержать?

— Мама, но мы просто встречаемся, — почувствовала неладное Тина.

— Я вижу, как просто вы встречаетесь, — многозначительно сказала Анна. — Для меня совсем не просто будет отправить тебя жить на нижние этажи Рейтполиса.

— У меня скоро будет двадцатый уровень и я сама смогу принимать решение, где и с кем мне жить! — попыталась встать на защиту своих прав Тина.