Рейтинг (СИ)

Тина во многом и часто была права, когда надо было трезво оценить ситуацию. Но то, что она была такого же возраста как Майя, невольно заставляло Сашу играть роль старшего брата и по отношению к ней. Так и в этот раз он признал только то, что «лысый мордоворот» втянул его в свою сомнительную игру и хочет загнать вниз любыми способами. И даже если поисковая служба их еще не обнаружила, место все равно нужно сменить.

До ближайшего междуэтажного подъемника добираться было недалеко.

Спустились еще этажом ниже.

Утренний час пик тем временем увеличил количество людей и движение транспорта на улице. На втором верхнем этаже шумоулавливателей было гораздо меньше, чем на третьем, не говоря уже о более высоких этажах. В поисках мало-мальской тишины и для того, чтобы обсудить свои дальнейшие шаги, зашли в первую попавшуюся кафешку.

Горьковатый аромат кофе, наполнявший небольшое помещение с пятью столиками, не замедлил напомнить о пустом желудке.

— Так рано в кафе мы еще никогда не были, — сказала Тина, усаживаясь за столик возле окна, а Саша направился к барной стойке, за которой призывно мигал калейдоскопом Робошеф.

— Крепкий кофе утром дает заряд бодрости на весь день, а мясные профитроли с зеленым горошком — истинный кладезь витаминов, а также низкокалорийная белковая пища, которая прекрасно утоляет голод, — огласил Робошеф за стойкой, реагируя на единственных ранних посетителей.

— Все когда-то происходит впервые, — запоздало ответил Саша на реплику Тины, и обратился к роботу.

— Уговорил. Завтрак — две порции, и кофе — мне двойной, девушке — без кофеина.

Робошеф принял оплату карточкой и усердно закрутил шестеренками, одновременно заваривая кофе и разогревая завтрак.

Все это время Тина не могла оторвать напряженный взгляд от окна, тщетно уговаривая себя расслабиться. Беспокойство за папу перемешалось с мыслями о неопределенности собственного положения. Она бежит неизвестно куда и неизвестно от кого. Единственно, что с Сашей, — слабое утешение, но весомый аргумент, чтобы не возвращаться домой и слушать причитания мамы.

Вернувшись за столик к Тине и выставив на него завтрак с подноса, Саша еще больше усилил ее беспокойство тем, что сознался:

— Я лоханулся с видеокамерой. Карточка — инкогнито. Твой отец говорил, что по ней никто не может меня выследить. А камеры тебя идентифицируют.

— А тебя нет? — закономерно возник вопрос у Тины, но она сама на него и ответила: — Забыла. Тебя нет в сети.

— Да, меня можно увидеть, но не опознать, и в этом явный позитив моего положения в данной ситуации.

— И негатив моего.

— Нет… Хотя да. Я привык не обращать на них внимание. Придется привыкать по-другому. Мы найдем какую-нибудь совсем захудалую гостиничку без видеоустройств в номере.

— Я не хочу оставаться в бункере. Где угодно, но не там.

— Никто не говорит тебе оставаться.

— Из-за меня ты не сможешь спрятаться.

— Представь себе, мы даже спрятаться не можем, а это мордатое мурло думает, что мы перейдем нижний кордон. Хотя можно предположить что внизу укрыться от чужих глаз действительно будет проще. Но как? Ты можешь себе представить? Через пропускной пункт пройти незамеченными. Это невозможно…

— Возможно, — прогудел Робошеф, а у Саши холодок пробежал по коже.

Тина тоже обратила внимание на эту реплику, но не заметила, что голос у Робошефа изменился.

Саша поднялся со своего места и подошел к барной стойке.

— Слушай, кто бы ты ни был, — процедил сквозь зубы, заставляя себя сдерживаться от того, чтобы не психануть при Тине. Наклонился через прилавок ближе к Робошефу. — Я сделаю то, что ты хочешь, а ты оставишь в покое Тину и Гольдштейна.

Машина при этом мигнула калейдоскопом и как ни в чем не бывало спросила своим прежним бодрым голосом:

— Желаете еще что-нибудь?

— Я хочу знать, каким образом мы перейдем кордон?!

— Перейдете.

Тина тоже встала и подошла к стойке. Теперь и она поняла, что часть слов, сказанных Робошефом не принадлежала ему самому.

Саша приложил палец к губам, попросив ее таким образом промолчать. Сам же обратился к невидимому собеседнику, взвешивая каждое слово:

— Я — иду вниз, все делаю так, как ты хочешь. Тина — едет домой, и ты ее не трогаешь ни при каких условиях. Гольдштейн и Ломов выходят.

Робошеф долго держал паузу, будто тот, кто его использовал для связи, раздумывал над ответом. Но со следующих сказанных им слов, выяснилось, что свое решение он менять не собирается:

— Если вы останетесь здесь, поисковая служба вас обнаружит через семнадцать-восемнадцать минут. Если уйдете и станете прятаться от видеокамер — поиск продлится на десять-двадцать минут дольше. Если прямо сейчас отправитесь на пропускной пункт, то пройдете незамеченными. Второй нижний этаж, иначе случится непоправимое.

Саша резко отпрянул от прилавка, невольно сжимая пальцы правой руки в кулак.

— Семнадцать минут… Ты думаешь, он врет?

— Идем, — не стала спорить Тина.