Рейтинг собачьей нежности

– Вот, в том-то и дело. Отец Павла Семеновича даже ездил, смотрел на этого ребенка, возил своих друзей, чтобы они подтвердили его догадку. Про генетическую экспертизу в те времена никто и не слышал. И увы, на свою беду, этот малютка пошел в какую-то другую породу. От отца Павла Семеновича там не было ничего, это все признавали. И на этом все их близкие дружно и сошлись. Сказали, что нечего валять дурака, ребенок от кого-то другого и нечего потаскуху слушать, она просто оказалась в трудном положении и мечтала пристроить своего выродка в богатую семью. Так они сказали. Но сам мужчина до конца своих дней терзал себя. Вероятно, этому способствовало то, что ту женщину он очень любил, а она вон как с ним поступила. Да еще все время, пока была жива, устраивала скандалы и истерики, требуя признать этого ребенка. Кричала, что это несправедливо, что одно свое дитя отец растит в холе и неге, а старшего первенца выкинул на улицу и знать его не хочет.

– Значит, все-таки был мальчик! Поэтому отец так и страдал.

– Страдал, да. И Павел Семенович даже как-то высказывал осторожное предположение, что эти душевные терзания и стали причиной раннего ухода его отца из жизни. А сам Павел Семенович полагал этот случай основанием для его собственного несчастья.

– То есть то, что он не мог иметь своих детей, он считал карой за грех и жестокосердие его отца?

– Ну, такие мысли у него в голове крутились.

– Но поправьте меня, если я ошибусь. Ведь эта история с отцом Павла Семеновича случилась еще до рождения самого Павла Семеновича?

– Конечно. Двумя или даже тремя годами раньше.

– Значит, если ребенок и был, то он должен был быть уже глубоко пожилым человеком. А вы на соревнованиях видели молодого мужчину?

– Не мальчика, конечно. Средних лет. Тридцать… тридцать пять, возможно.

– И сам незаконный ребенок был совсем не похож на отца Павла Семеновича?

– Да! А вот Павел Семенович как раз унаследовал от отца свою внешность. Они были очень похожи. Высокие, худощавые, с длинными хрящеватыми носами и колючим взглядом. Не красавцы, но что-то в их внешности было такое, что привлекало внимание женщин.

– А не мог ли сам Павел Семенович уже в зрелом возрасте попытаться разыскать своего брата?

– Или сестру. Напоминаю, что он не знал, о ком конкретно идет речь. В разговорах его родителей всегда упоминался просто ребенок, безотносительно его пола. Но у самого Павла Семеновича интерес к этой теме был чисто гипотетический. Разыскивать своего брата или сестру, чтобы поделиться с ним или ней наследством родителей? Нет, на такой подвиг Павел Семенович был не готов. Это я точно знаю, потому что изучила его характер. А просто повиниться, так что толку для этого их искать? Павел понимал, что без раздела полученного в наследство от отца имущества с предполагаемым братом или сестрой не будет ему никакого настоящего прощения, получится просто жалкий фарс, нелепый водевиль. Но при этом расставаться даже с частью полученного от отца наследства Павел не собирался. Вот и не искал родственника. Ограничивался одними лишь разговорами о том, как тяжело ложатся грехи отцов на плечи их детей.

– А эта женщина – мать ребенка, она кем была?

– Ничего не знаю! Но думаю, что семья у нее вряд ли была благополучная. В приличной семье дочь бы не оставили на улице. Да и не стала бы девушка из приличной семьи сожительствовать с мужчиной до брака. В те годы с этим было куда строже, чем сейчас. Родители ничем не могли ей помочь. Поэтому она осталась в бедственном положении и сначала просто молила отца ребенка о помощи. А когда поняла, что помощи она от него не дождется, прокляла и его, и всех его близких и… исчезла.

– Ну а ребенок-то? Известно о его судьбе хоть что-нибудь?

– Нет. Ничего.

Это было полное фиаско. С одной стороны, Саша узнал так много, а с другой – совсем ничего. Он не знал ни имени любовницы отца Павла Семеновича, ни имени рожденного от этой связи ребенка, и даже насчет его пола возникали сомнения.

И все же Саша не терял надежды и позвонил с новостями Шуринову. Тот отнесся к добытой Сашей информации с осторожным оптимизмом.

– Попытаемся найти, конечно, но ты же понимаешь, как это трудно. Любовная драма случилась много десятков лет назад. Все свидетели, если они имелись, либо все позабыли, либо попросту умерли. А в архивных документах, как я понимаю, искать нечего? Брак с этой девицей зарегистрирован не был? И родившегося ребенка на свое имя мужик записать не захотел?

– Именно так.

– Тогда я даже не знаю, что тебе и сказать. Шансов, что мы найдем этого ребенка, примерно ноль целых и ноль, ноль, ноль… тысячных.

– Может, кто-то из соседей вспомнит эту девушку?

– Съезди. Поспрашивай.

В голосе Шуринова слышалось откровенное сомнение. И своих людей он Саше в помощь не предложил.

У самого Саши, когда он представил, как будет тыкаться по квартирам с целью найти жильцов, которые могли бы помнить историю более чем пятидесятилетней давности, становилось тухло на душе.

И все же он решил не подавать виду и бодро произнес: