Рейтинг темного божества

— Даша, Федор Стальевич, прошу прощения, что заставляю вас на это смотреть, но… На этом вот снимке кроме Валерия вам еще кто-нибудь знаком? — Колосов выложил на стол фотографии с места происшествия.

Их реакция была разной: Федай-старший, увидев голый труп племянника на кафельном полу, отвернулся. Вытащил столбик нитроглицерина и высыпал себе на ладонь две таблетки. Руки его дрожали. Даша не вскрикнула, не охнула даже, взяла фотографии, поднесла близко к глазам.

— Нам сказали, что их нашли повешенными. А тут они лежат, — шепнула она.

— Это уже после. Мы их сняли. — Колосов смотрел на ее лицо — веснушки на нем теперь смахивали на пятнышки грязи.

— Это Саша Иванников. — Даша провела пальцем по изображению бритоголового с татуировкой. — Значит, и он… и его тоже… А этого вот я тоже видела. — Она ткнула в толстяка. — Мы как-то договорились с Валерой встретиться в кафе, и они приехали вместе на том самом синем джипе, про который вы спрашивали. Его, кажется, зовут Андрей, но Валера называл его просто Грач — «Закажи эспрессо, Грач. Скачай мелодию, Грач», — это прозвище такое…

— Он еще что-нибудь про этого Грача говорил? — Колосов не решался забрать у нее страшные фото.

— Нет. Или же… я сейчас вспомню…

— Может быть, говорил, где они познакомились?

— Нет. Он говорил, что они ездят вместе на аэродром Южный возле Быкова. — Даша разжала пальцы, и снимки спланировали на стол. — Там аэроклубы. Этот Грач там что-то организовывал, шустрил… Он фанател от Мэрилина Менсона и увлекался каббалой.

— Откуда вы это знаете? Это Валерий вам говорил?

— Валера мне не говорил ничего. Это Грач сам тогда в кафе хвастал, что купил зверски дорогой билет на Менсона. А на запястье носил красную шерстяную нитку с узелками: сейчас во всех журналах пишут, что это оберег каббалистов.

— Мода, мода такая пошла — это ж надо! — воскликнул Федай-старший. — Дарья, а ты была, оказывается, в курсе всех Валеркиных дел. Что ж ты все отнекивалась, когда мы с его матерью тебя спрашивали?

— Я не отнекивалась, Федор Стальевич, я…

— Молчи. Все вы так, молодые. Старшее поколение для вас — враги, чужие. Все таитесь, молчите как партизаны… А в подъезд зайдешь — у ящиков презервативы использованные валяются! — Лицо Федая покраснело. — Вы вот жили, секретничали вовсю, любились по углам, таились. А хоронить-то нам, старикам, придется. Вас, молодых, нам, старикам, — легко ли это!

— Федор Стальевич, с вами сейчас тоже будет плохо. Я от бабушки Фани доктора позову. — Даша метнулась из кабинета.

— На … мне твой доктор! — зарычал Федай-старший. — Во, майор, видел? А знаешь, кто она такая, знаешь, чья кровь в ее жилах течет? Опанасенко-Крижановского — героя легендарного, что вместе с Фрунзе и дедом моим Перекоп брал. Дед ее с Иосифом Виссарионычем в одном президиуме сиживал, правду не боялся говорить усатому, за что сроком в лагере и ссылкой сполна расплатился. Как же мы на нее надеялись! Думали, опора нашему разболтаю в жизни будет, рука об руку вместе пойдут, а она… она, майор, — мы вчера только с Олей, женой брата моего покойного, узнали, — в прошлом году аборт от Валерки сделала. Побоялась от наркомана родить!

— У вас есть пара часов свободных? — спросил Колосов Дашу уже в прихожей. — Проедемте со мной в прокуратуру, ваши показания запишет следователь. Они очень важны для следствия.

Она не стала отказываться. Схватила сумку, скинула тапки, сунула ноги в кроссовки, натянула джинсовую куртку.

— Вы правда собирались с Валерием пожениться? —спросил ее Колосов в лифте.

Она пожала плечами:

— В последние полгода мы редко виделись. Он все где-то пропадал. Потом вдруг возникал — звонил, появлялся.

— Он употреблял миристицин?

Ее глаза округлились от удивления:

— А что это такое?

— Да так, муть одна. — Колосов не стал просвещать ее насчет вытяжки мускатного ореха. — Может, когда обмолвился, что нашел более легкий заменитель героина?

— Он окончательно порвал с наркотой, — сказала Даша. — Он дал мне честное слово, что завяжет. И потом я знаю — он сам этого очень хотел… Эти сеансы у целительницы ему правда помогли. Он говорил, что стал совсем другим человеком, совершенно переродился. И я ему верила, он мне не врал. Я сама видела — он сильно изменился за эти полгода.

— Изменения были в лучшую или в худшую сторону? Она снова пожала плечами:

— Мы стали редко видеться — это было, наверное, плохо, но… В нем появилась какая-то новая энергия, он очень окреп физически и духовно. И потом, я видела — это всецело им завладело. Он не мог уже этому противиться.

— Что «это»? — спросил Колосов. — Я что-то, Даша, вас не очень понимаю.

— Ну, это самое, то, что вытеснило наркоту. Он нашел для себя какую-то замену. — Даша на секунду умолкла, а потом продолжила: — Когда нам позвонили из милиции и сказали, что он… что его вынули из петли, Ольга Александровна, его мама, страшно закричала. Они все — она, Федор Стальевич, бабушка Фаня — думали, что он покончил с собой, наложил на себя руки. Они до сих пор в этом убеждены. Только вы им не верьте.

— Почему?