Рэйв

– Даже я бы так не подготовился. – отвечаю я. И это правда. Я бы просто взял бы с собой немного бухла и пошел навстречу к приключениям. Вот такой я авантюрист.

– Просто я решил предусмотреть все.

– А еда?

– Если что, найдем какую-нибудь закусочную. Накрайняк шаурму поедим.

– А я не ела шаурму. Точнее мне она не нравится.

– Ну мне больше достанется.

– Я отдам свою шаурму Коле.

– Чтобы что-то отдать, это что-то нужно приобрести.

– Деньги мы тоже взяли. Все под контролем.

– Какие вы молодцы!

А ты что взял? – спросила у меня Настя.

– Кредитку. Больше ничего не нужно.

– Ты всегда так ходишь? Налегке.

– Конечно. Я путешествую по таким собраниям один. Редко с компанией.

– Ты одиночка?

– Нет. Я алкоголик. Всех перепью. Со мной никто не хочет ходить.

– Ну это мы посмотрим, кто кого перепьет.

Колян внимательно смотрит на Настю.

– Ты решила бросить ему вызов?

– А что, нельзя?

– Ну как бы нет.

5

Мы подошли к старому зданию. Этим зданием оказался старый заброшенный завод. Неудивительно, что рэйв решили провести в этом месте. Стены плотные, звукоизоляция через них не проходит. Здесь на охренительных комбиках даже самые говняные «музыканты» могли издать что-нибудь хорошее, и никто вне стен помещения их бы не услышал. Перед нами предстали небольшие группы неформалов. Среди них были и хиппи, и панки, и простые любители неформальной музыки. Такое звание сейчас получил рок. Неформально. То, что не соответствует формальности. Я знаю, почему многие не любят рок. Эта музыка и эти песни заставляют думать. Они написаны не от балды, как популярная музыка, от которой уровень тупости повышается. С помощью этой музыки спокойно можно убить умственное развитие в обществе. Я удивляюсь тому факту, что радиостанциям удается привить любовь к подобному дерьму, в котором нет ничего умного, ничего заставляющего думать, ничего из протеста. А в роке все это имеется. Никто не думал, почему все мероприятия, связанные с роком, особо не раскручиваются? Да потому что это на хрен никому не нужно. А вот раскрутить каких-то сосок, которые за песню и имидж сделали чуть ли не самый глубокий минет в своей жизни, это святое. Это честь. Поэтому мне нравятся подобные концерты. На них собираются свои люди, бросая вызов толпе.

– Ого, сколько здесь людей. – проговорила Настя, рассматривая толпу.

– Да, тут все. – ответил я.

– Есть твои друзья? – спросил Колян, сжав руку Насти.

– Нет. У меня вообще нет друзей в этой тусовке. Я сам по себе.

– А как же твои рассказы о пьянках с панками и прочие сказки?

Надо же было ей назвать это сказками.

– Нет. Все это правда. Просто я ни с кем не корешился так, чтобы потом общаться. Я вел с ними общую тему, но она не сближала нас. Мы просто дебатировали друг друга. Как в политике.

– Так вот оно что.

– Что?

– Я-то думаю, чего ты так любишь выговориться или что-то обсудить.

– Возможно. Спорить не буду.

Мы остановились у входа. Чтобы эта парочка смогла перекурить. Они баловались с сигаретами. Я знаю Коляна. Уверен: он курит по-настоящему. Я мало знаю Настю, но она, уверен, курит для имиджа. Как это определить? Все легко и просто. Когда человек курит по-настоящему он затягивается сигаретой, он получает от нее удовольствия. Неспроста он пристрастился к этой привычке, она его чем-то притягивает. На время они остались во всем мире одни: человек и сигарета. И он получает удовольствие, растягивая небесный подарок, и не надеясь через час или два выкурить еще одну сигаретку. А человек, который это делает для имиджа, больше всего озабочен тем, чтобы показать свое курение. Он его пиарит. Жестами, криками, действиями. Привлекает к себе внимание, чтобы все видели – это крутой ковбой с сигаретой. Он такой же крутой, как и вы. Будьте поосторожней с ним, пожалуйста, иначе он доберется до вас. Вот этим сейчас Настя и занималась. Она не курила, она держала дымящуюся сигарету в пальцах, и со всей небрежностью махала в разные стороны, пытаясь привлечь и внимание Коляна и внимание толпы. Она громко говорила, скорее кричала, привлекая к себе это самое внимание. Я отошел на несколько метров от них. Если Колян терпел эту ее выходку, я был против. Ко мне подошел один из металлистов. Его засаленные длинные волосы падали до живота. Сам он был разодет как бомж, но, вроде бы, многие металлисты так ходят.

– Чего она тут устраивает?

– Малолетка. Не обращай внимания.

Я был прав. Насте лет было меньше чем мне и Коляну. Она достигла совершеннолетнего возраста, но разум ее все еще витал в лесах детства. Не хотел бы я себе такую дочь. Вообще не хотел бы.

– Мы идем? – спросил я их, когда Колян, а следом за ним и Настя потушили сигареты.

– Да, пошли.

Мы вошли в здание. Толпа перестала смотреть на нас, и я был этому рад. Мне не хотелось произвести впечатление дурака с кричащей девкой, которую собственный парень приструнить не может.