Река

И он, еще студент, открывает случайно выбранную в библиотеке книгу с таким названием. «Не сон, не явь». Тоненькая, в бумажном переплете, на плохой бумаге, она и по содержанию не подходила к тогдашним его пристрастиям – Джек Лондон, Майн Рид, Фенимор Купер. На серенькой обложке указан автор Йожа Хорват. Но с каким удовольствием он читал этого не знакомого широкой публике югослава, так мастерски выписавшего незатейливый сюжет об охотнике – любителе, что второй сезон охоты выслеживал красавца оленя в горных лесах! Он окунался в лесную природу, в переживания героя, в подробности оленьей охоты. И, наконец, вместе с героем смотрел в оптический прицел на вожделенную добычу, красавца оленя с роскошной короной рогов. Как тот стоял в клубах рассветного тумана, вытянувшись в струну навстречу слабому ветерку и ловящего большими, нервными ноздрями запах опасности. И вместе с героем он опустил карабин. Не смог убить красоту…

А будь я этим охотником, подумалось ему. Смог бы выстрелить? И не мог сам себе честно ответить.

А вот один свой выстрел он бы отменил. Вспомнилась щемящая досада, сожаление, что вернуть мгновение уже нельзя.

И он уже на острове в дельте Енисея. Июнь. Тундра вся еще в снегу. По протокам, огибающим остров, с непрерывным шорохом идет лед. Льдины, наползающие на пологий мыс, под напором своих подруг громоздятся друг на друга, пока на мысу не вырос мини айсберг из искрящихся под солнцем голубых, прозрачных глыб. Чистейший, холодный воздух, в небе вереницы перелетных птиц…

Он не был охотником, даже ружья не завел. Поехал, вернее, полетел на вертолете за 220 километров на север от Норильска, просто посмотреть на это ежегодное чудо – весеннюю охоту на гусей и уток. Взял на себя все хозяйственные заботы. Кормил своих попутчиков охотничьими трофеями, с удовольствием варил и щи с гусятиной и плов с уткой. Пек блины, варил каши. Дичь, что набивали друзья, ощипывал, смолил на костре, потрошил (сердце, печень, пупок вкладывал внутрь тушки), упаковывал птицу в полиэтиленовый пакет и складировал в вырытый в снегу холодильник.

А иногда брал ружье отдыхающего товарища и сам стрелял птицу. Стрелял хорошо, еще в школе имел спортивный разряд по стрельбе из мелкашки.

И вот ночью, благо в этих широтах солнце не заходит, он сидит в белом балахоне в «скрадке» и видит налетающую прямо на него стайку из пяти гусей. Вот до них уже двадцать метров. Он для удобства встает во весь рост. Поднимает тульское автоматическое – на пять выстрелов – ружье. Гуси от неожиданности тормозят в полете крыльями и зависают перед ним, как в тире. А сзади, от охотничьего домика слышится крик:

– Не стреляй. Влад! Не стреляй.

Но поздно. Один выстрел по крупному самцу он уже сделал. Тот упал прямо под ноги охотнику. Подбежал старший друг Николай, охотник с двадцатилетним стажем. Поднял гуся,

– Смотри, кого ты сбил. Я же кричал – не стреляй! Это же Краснозобая Казарка. Краснокнижная. Их так мало осталось.

Грудь, шея и голова птицы были пурпурными. Такую красоту редко встретишь.

Да, за этот выстрел было стыдно. Но отменить его было уже невозможно.

*****

А здесь, на этой удивительной реке, птиц не было. Не было рыбы в воде. Даже комаров и мух он ни разу не видел. Но чувствовал, что есть неумолимое и постоянное могучее течение, что несет его, да и всех, кто сюда попал или еще попадет согласно неведомым правилам, программе.

Эпизоды прошлого, переживаемые им снова здесь, по другую сторону жизни были такими яркими и отчетливыми, что не шли ни в какое сравнение с прижизненными воспоминаниями или снами. Как такое возможно!? Пробовал он включить логику, найти объяснение. Он проживал эти отрезки своей долгой земной жизни снова, возвращался в то время.

А не попробовать ли придать этим возвращениям в прошлое какой – то порядок? А ну, что я делал… , он задумался, подбирая отрезок прошлого. А вот, проверим, – в Новый Год, в девятом классе? Это был год, цифра появилась мгновенно перед внутренним взором, прямо горела, 1961.

Сработало! Их восемь человек. Одноклассники. Сидят за накрытым столом. Вадим открывает шампанское. Нет, это дешевая шипучка, вдвое дешевле шампанского. Но антураж тот же – бутылка, фольга вокруг горлышка, стреляющая в потолок пробка, градусы… Девочки притворно изображают испуг, взвизгивают под хлопок вылетающей пробки. Вовка Соколов говорит тост,

– В общем, всё ясно, за Новый год, чтобы, значит, прошел побыстрее. А в следующем у нас выпускной. Конец школе. Скорее бы!

Опрокидывает фужер с напитком в рот. Пробует по – гусарски выпить залпом. Газированное вино не помещается, пена рвется у Вовки изо рта. Он, захлебнувшись, закашлялся. Пена и брызги во все стороны! Все хохочут.