Река

— Однажды ты уже давала мне такой совет!

— Яне с тобой всю жизнь одни заботы да неприятности, — сказала Роза и повела глазами в сторону деревни.

Амброж докуривал свою сигарету, но вкуса не ощущал.

«У Яны своя жизнь, свои интересы! Своя судьба! И вдруг — я! Могут быть осложнения…»

Видимо, взгляд у него был презрительный, потому что Роза вдруг с обидой в голосе зачастила, что всегда, мол, заботилась о Яне. И сейчас помогает ей.

— И вдруг являешься ты!

— Ну и что? — заорал Амброж и тут же пожалел, что не смог сдержаться.

«Жизнь моя была нелегкой, но я многому научился. Умею разбираться в сложных машинах, управлять ими. Я уже не бедный, малограмотный кузнец… Могу работать сварщиком, могу и на шлифовке, могу водить автомобиль и управлять экскаватором. Я побывал на таких стройках, о которых моему отцу, да и другим из нашей низины и во сне не снилось! Ведь здесь когда-то был край света! Я заслужил почет и уважение и вот теперь вернулся! И я горжусь, что не побоялся вернуться туда, где люди обо мне не самого лучшего мнения, хотя не имеют на это никакого права. Впрочем, их это не волнует…»

— А ведь мельница тебе так и не досталась, Роза, — сказал Амброж, и взгляд его остановился на единственном уцелевшем по соседству строении.

— Мне тоже наверху новый дом построили!

— Видишь, как они к тебе хорошо относятся… — усмехнулся Амброж.

— Всем построили новые дома, не только мне. — Роза говорила с раздражением.

— Жаль, что мельник до этого дня не дожил… — парировал Амброж, явно наслаждаясь издевкой.

Вид мельницы вызвал у него приступ ярости, напомнив вдруг все, что мучило его, преследовало целых два десятка лет.

— Ты и вправду была у него в ту ночь?

— Была, — ответила старая женщина, и кто знает, каким ей припомнился мельник — спятившим с ума бедолагой или надутым и чванным владельцем мельницы, который ей, бедной девчонке — впрочем, нет, она ведь тоже была не так уж молода, — сулил златые горы.

— Нет, не может этого быть! Не дрых он возле тебя всю ночь! — жестко бросил ей в лицо Амброж.

— Не знаю… — Роза отвела взгляд.

— Тогда на следствии ты говорила, будто он от тебя не отходил!

— Но ведь могла же я уснуть! — допустила Роза сконфуженно.

Амброж вздохнул. Ему пришло в голову, что все эти годы и она, быть может, страдала и маялась. Ведь на следствии-то она соврала.

— Видать, неплохо он тебе заплатил, а? — не удержавшись, крикнул он.

Роза вдруг разразилась рыданиями. Может статься, заговорила совесть. Откупается заботами о Яне. Вдруг ни с того ни с сего старается заменить ей мать. «Это дело твое, поступай как знаешь, — думал Амброж. — Матери у Яны нету! Но почему ты хочешь заменить ей и меня, отца? Ведь я-то пока еще жив!»

Роза, виновато сгорбившись, удалялась по тропинке, протоптанной в примятой крапиве. Амброж еще раз поглядел ей вслед, когда она уже поднималась вверх, к новой деревне. Потом сплюнул и опять полез на крышу. Он с яростью выворачивал перекрытия и, сбросив в траву бревно, откатывал его под кузню, к берегу. Только услыхав треск ломаемого дерева, он пришел в себя, стряхнул горечь встречи и нашел в себе силы посмеяться над самим собой, над тем, что поддался гневу. Он крепко сомкнул веки, чтобы не полились неожиданные слезы. От смеха ли, а может, от жалости к собственной персоне… «Ну да ладно, раздражение надо на чем-то выместить, но бревна тут ни при чем, они мне нужны целенькими, не порушенными в щепки!»

Те, что скатывались по другую сторону крыши, приходилось оттаскивать и приподнимать, напрягшись до хруста в пояснице. От усталости подламывались ноги. Амброж сбегал вниз, чтобы приготовить для них место, и возвращался обратно. Он с удовлетворением оглядывал побежденные бревна, ибо, вынашивая в подробностях свой план, именно так представлял себе эту картину.

Обед его был простой, но сытный. Куриный бульон из кубиков. И свиные консервы. Амброж торопился разобрать крышу раньше, чем полуденное солнце начнет шпарить вовсю. Он надеялся, что к тому времени вода все-таки прогреется. Ведь хочешь не хочешь — придется в нее лезть.

Он шагнул в воду, и ноги тут же свело. Стиснув зубы, Амброж дождался, пока судорога чуть отпустит, и, взглянув на реку, усмехнулся:

— Хорошо же ты меня встречаешь! А я-то, дурак, надеялся, что поможешь!

Но тут же готов был попросить у реки прощения. Он медленно брел за очередным бревном и ласково пошлепывал по воде ладонью. Вода подхватила тяжелые бревна. Боковое течение поворачивало их и сносило к берегу отмели. Тут они замирали, словно вставшие на якорь корабли.