Река

Амброж поглядел вверх, на деревню. Первые огни уличных светильников, широкие освещенные окна в новых домах и в ресторане создавали кружевное обрамление глубокому ущелью. «Сюда, вниз, опустилась дуга моей жизни. В землю она еще не уперлась. Может, это станется потом, когда я исполню задуманное?..»

У молодого археолога создалось впечатление, что этот старый человек играет и с фонарем, и с ним тоже. По крайней мере вид у него был весьма загадочный.

— Значит, кузня — ваша!

— Вроде бы… — Амброж состроил удивленную мину. — Да, вроде бы моя! — подтвердил он со смехом.

— Хотите отремонтировать? — удивился парень, и Амброж понял, что разбросанные гвозди, скобы и инструмент кого хочешь наведут на такую дурацкую мысль.

— Буду сносить!

— Если б сегодня кузня работала… — с энтузиазмом начал парень.

— Что тогда? — вскинулся Амброж.

— Это же настоящий аттракцион для туристов!

— Для туристов, говоришь… Ну нет, кузня — это не аттракцион, а тяжкий труд! — сказал Амброж с горечью, и его ужаснула мысль, что наверняка нашелся бы такой, кто на потеху людям стал бы тут ломать комедию за каких-нибудь пару крон. А люди глазели б, как вода крутит колесо и поднимает тяжелый молот…

— Тогда зачем вам это?

— Сказал же я тебе, что мы были не только кузнецами… — ответил Амброж, и оба, замолчав, уставились на реку. Вода потемнела. Амброжа забавляло, что у студента в голове роятся недоуменные вопросы. «Может, за психа меня принимает!..»

Парень пошевелился, и Амброж сказал, не удержавшись:

— Из своих раскопок ты многое узнаешь, но вот о людях, что тогда жили, видать, не так чтобы очень?

— Тоже хватает, — заверил его студент и засобирался.

— И про их свары? — не веря, спросил Амброж.

Парень ушел от ответа. Пообещал завтра опять наведаться.

Они простились, и археолог скрылся в быстро сгущающейся темноте.

Нет, не так представлял себе Амброж свою первую встречу с кем-нибудь из низины. Может, завтра?.. Было бы странно, просто невероятно, если бы не нашлось никого, кто захотел бы воскресить давно позабытое. На душе стало горько. Он строптиво вскинул голову и стал вглядываться в угасающее над горами небо. «Утро будет ясным. И я начну!»

Со стороны чердачного оконца послышался шорох, и над самой его головой промелькнула тень. Тяжелые шлепки крыльев. Сова появилась точно в свое время. Ее сполошный ныряющий полет отшумел в ночи.

— Ты, птица, сюда больше не возвращайся! Послушайся меня! — прошептал Амброж.

С зажженным фонарем он вошел в кухню. Расстелил одеяло и забрался в спальный мешок. Только сейчас почувствовал, как сильно устал. Поезд, долгий путь пешком с тяжелой ношей. Но главное — сборы, нетерпение и волнение! «Оно и сейчас не улеглось, хотя я, преодолев себя, сумел все-таки постоять у разрушенного лотка, перешагнуть порог кузни и войти в дом. Наконец-то я улегся и если захочу, то вызову и оживлю на стенах и на потолке картины прошедшей жизни. Но я этого не хочу. Иначе придется поверить запахам тлена и плесени, а мне кажется, будто холодная печь пылает и все стоит на своих местах, как и прежде».

Он прислушался, понимая, что в этом заслуга реки. Ее до боли знакомого разноголосья.

«Всегда, где бы я ни находился, мне легко было оживить ее в себе, услышать ее рокот, хотя в памяти вставала и моя жена, и все события, что потом здесь разыгрались…»

Он явственно представлял себе кровлю, которую завтра утром начнет разбирать. И вдруг его обжег страх: а что, если сова вернулась и дранку придется отдирать над спящей птицей?! Амброж выбрался из мешка, схватил фонарь и вскарабкался на чердак. Понадобилось какое-то время, чтобы отыскать доски и плотно закрыть оконце.

Облегченно вздохнув, он вернулся вниз. Задул фонарь, и вскоре его сморил крепкий сон. Давно Амброж не спал так сладко.

Громкие голоса подгулявших мужиков разносились над спящей деревней. Где-то брехнул потревоженный пес. И опять наступила тишина. Веяло прохладой летней ночи. Искрясь, трепетали звезды…

Яна Зезулова стояла у широкого окна в опустевшем ресторане. Наконец-то она могла без свидетелей посмотреть вниз, в низину. Не было там никакого света! Темнота. Ей стало легче.

— Наверное, уже спать отправился, — неожиданно произнес очкарик.

— Ну и что из того? — Яна с вызовом вскинула голову и принялась собирать скатерти со столов.

— Он же ваш отец! — настойчиво продолжал парень.

Яна возилась со скатертями, но ее движения стали медлительней. Этот юнец словно бросил в нее камень. Или просто напомнил? «Иногда этот мальчишка с его черепками из раскопок кажется мне забавным, но сегодня весь вечер сидит с таким видом, будто мы с ним заговорщики и он мой союзник. Наверняка разговаривал с тем человеком, в низине, если утверждает, что это мой отец! Но при всех ничего не сказал. Мужики от любопытства из кожи вон лезли! Этим стоит немного выпить, как тут же начинают корчить из себя святых и суют нос в чужие дела…»