Река Джима

— Прошу, сахб! Послание, оно быть у менеджера. Сигнал-человек не смекать «человека со шрамами», но он знать, что ты носить кипу. Я тоже сказать: «Где ты его взял?» Сахб! Оно прийти со струированием из Нии Стоггома во время облета. Как этот человек послать его, откуда знать, что ты тут?

Донован внимательно изучил печать на пакете. Внешний штамп — отметка сигнальной рубки о получении. Место отправления — Танцующая Дама, передано через Круг, конфиденциально. Это означало, что сообщение было автоматически расшифровано по стандартному коммерческому коду. Внезапно тревога оставила его. Он похлопал Билли по плечу.

— Все просто, мальчик! Он послал такое же сообщение на все корабли, которые покинули Танцующую Даму. Делай ставку на каждое число — и ты каждый раз будешь в выигрыше!

Человек со шрамами сломал печать и достал бумагу.

«ДОНОВАН, — говорилось в послании, — ДВЕСТИ ТЫСЯЧ ГЛАДИОЛЬСКИХ ВЕКСЕЛЕЙ НА ТВОЙ ИЕГОВЯНСКИЙ СЧЕТ, ЕСЛИ ТЫ ОТКАЖЕШЬСЯ ОТ СВОЕГО ТЩЕТНОГО ПОИСКА».

Само собой, без подписи. Одно его существование служило наилучшей подписью.

— Что в сообщении, сахб?

Донован покачал головой.

— В нем говорится: «Только не бросай меня в терновый куст, б’ат Лис». — Он улыбнулся Билли и смял послание в кулаке. — Кто-то хочет заплатить мне, чтобы я сделал то, чего мне делать неохота.

— В чем дело? — спросила Мéарана.

Она вышла из своей комнаты с мокрыми глазами и красным, опухшим лицом. К груди, словно щит, она прижимала арфу.

Донован бросил смятое сообщение, и оно медленно улетело в камин, где сгорело дотла.

— Предложение выкупить твой медальон за двойную цену.

Арфистка склонила голову набок и наиграла пару случайных нот.

— Щедрое предложение? — спросила она.

Донован кивнул:

— Очень.

— Тогда, полагаю, нам лучше все-таки найти их…

Донован вздохнул, закрыл глаза, и…

…Стол — темное дерево, в длину больше, чем в ширину, очень вычурный, несмотря на то что воображаемый. Комната, посреди которой он стоит, расплывчатая, углы скрываются в тенях, горят тусклые лампы, их мутные отражения мерцают на отполированной поверхности стола. Вокруг него — десять мягких стульев с высокими спинками, на столе перед каждым лежит блокнот из умной бумаги и световая ручка.

Семь стульев заняты.

Донован оглядывается.

— И чья это затея?

«Педанта», — говорит Ищейка. Он похож на борзую собаку, настолько худощавый, что выглядит выше товарищей. У него тонкий орлиный нос, в пронзительных глазах читается настороженность, а выступающий квадратный подбородок выдает решительный характер.

— Всегда было интересно, как ты выглядишь, — говорит Донован.

«Иронизируешь, — отвечает Ищейка. — Хочешь, я опишу тебя?»

— Зачем? Мы же один человек, верно? Хоть и с разной внешностью.

«Значит, важна только внешность. Вспомни, что у человека лишь некоторые гены такие же, как у шимпанзе. Но это говорит не о том, как похожи человек и обезьяна, а о том, как мало в важных делах значат гены».

Донован думает, что узнал бы Педанта даже без его тяжеловесных фраз. Его тело кажется тучным, а лицо лоснится, как у только что плотно отужинавшего человека. Серые водянистые глаза придают ему мечтательный, задумчивый вид. Педант заходится смехом.

«Аристотель сравнивал акт познания с актом поедания. В обоих случаях ты принимаешь что-то внутрь и оно становится частью тебя».