Река Гераклита

— Точно! И тебе, баба Паня, советую. Надысь лектор из города приезжал. Все по науке объяснил, почему бога нет, а леригия — народный самогон и дуреломный опиум. Сползла бы с печи да послушала умные речи.

— Не дадим колокола срывать! — крикнул моложавый мужик с круглой опрятной бородой.

— Ты, Силыч, не шуми. Лучше пойди да перепрячь хлебушко, какой от государства утаил. Мы твой тайничок знаем.

— Небось комса донесла? — злобно скривился богатый мужик.

— Не оскорблять смену! — гаркнул Иван. — Заткни хлебало!

— Сам заткнись! — огрызнулся мужик. — Развонялся, как покойник.

— Народ от тебя устамши, — проникновенно сказал Ивану лысый благостный дед.

— Э, нет! — ощерился Иван. — Ты, старик, не путай. Настоящий народ в поле. Он с вами не пошел. А здесь, окромя богомольных старушек, одни пузатые собрались да богом обиженные.

— Да чего с ним говорить! Не дозволим колокола трогать, и баста!

Иван увидел, что несколько мужиков заходят ему в тыл, чтобы отрезать от колокольни. Он с угрожающим видом сунул руку в карман, где, кроме кисета с махоркой и кресала, не было другого оружия. Мужики попятились.

— За мной! — бросил Иван своим помощникам.

Через мгновение они были внутри колокольни, заперли дверь и одним духом влетели наверх.

— Надо «Деда» скинуть, — сказал Иван. — С другими хлопот не будет.

Самый большой колокол, прозванный «Дедом», был загодя снят, а в стене проделан пролом, чтобы столкнуть его вниз. Дружно взялись за дело, и тут Иван увидел, что его противники уселись на земле как раз там, куда должен упасть колокол, поп стоял впереди, подняв крест, а у его ног ползал и корчился юродивый.

— Разойдись! — крикнул Иван. — Кому жизнь мила!

Никто не тронулся.

— Толкай! — приказал Иван подручным.

— Ты что, дядя Вань? — возмутился парень в гимнастерке. — Подавит же людей.

— Совсем очумел! — поддержал пожилой активист. — Такой грех на душу брать.

— В последний раз упреждаю! — заорал Иван вниз. — Раздавит в тютьку!

— Дави, антихрист!

— Берись, робя! — сказал Иван своим. — Я отвечаю — никого не повредит.

Они навалились всей силой на колокол, но не сдвинули его ни на волос.

— Может жила лопнуть, — озаботился пожилой активист.

— Боишься — отойди, — посоветовал парень в гимнастерке. — Сами управимся.

То, что произошло дальше, не имело объяснения по законам здравомыслия. Только сказочной силе доступно было сдвинуть такую махину. Но эта сказочная сила не раз помогала в крайних обстоятельствах первому в мире государству рабочих и крестьян. Иван и его дружина были живой частицей этого государства, и сказочная сила осенила их. Кровь брызнула из-под ногтей, все нутро как оборвалось, но они сдвинули чугунную гору. Миг — и черная громадина полетела вниз, родив грозный гуд в рассекаемом воздухе.

Послышался дикий слитный крик, и всю толпу как ветром сдуло. Иван, имевший за плечами две войны, точно знал, как действует инстинкт самосохранения.

— Давай! — крикнул Иван, заваливаясь к стене.

Его подручные не заставили себя просить: вниз посыпались колокола поменьше, а пожилой активист побежал по лестнице, звеня самыми маленькими колоколами.

Иван спустился последним. Внизу повисла тишина ошеломления. Иван подолом рубашки отер с лица черный пот. И тут раздался новый крик. «Дед» будто ожил, зашатался и устремился под гору. Видимо, он упал на валун, удержавший его в шатком равновесии.

Иван глянул и пустился бежать, — громадный колокол пер прямо на него.

Закричала дурным голосом молодайка, запричитали старухи, поп что-то бормотал, воздев очи к небу, потрясенный впервые случившимся на его глазах божьим чудом, которое он столько раз возвещал и в которое давно уже перестал верить. И вот оно: ожил мертвый металл и кинулся вдогонку за своим обидчиком. Мысли попа будто сообщились помутненному рассудку юродивого, и он закричал козлиным голосом:

— Чу-удо!.. Чу-удо!..

Иван, неловко оступаясь, бежал по дороге, а колокол, настигая, ухал у него за спиной.

Издали показалось, что колокол достал Ивана, ударил и сбросил с дороги, а сам, свершив положенное, уперся в огромный валун и стал. На самом деле Иван успел рвануть в сторону, и его то ли воздухом ударило, то ли за рубашку зацепило, а сознание он потерял оттого, что приложился головой о пень.

Когда Иван открыл глаза, ему показалось, что он, по явному недоразумению, попал в рай: над ним склонялось лицо Марины, а ушибленная голова его лежала в ее прохладных руках.

— Живой? — спросила Марина.

— Не знаю, — признался Иван. — Если ты живая, значит, и я живой.

— Я-то живая, чего мне!.. А ты, горе мое, весь в крови.

Она сняла с плеч платок и стала утирать ему кровь.

— А как ты здесь очутилась? — все еще не верил жизненности происходящего Иван.

— Приехала. Люди сказали, где тебя искать. Ах, Иван, когда ты остепенишься?

— А ты надолго приехала?

— Не знаю, надолго ли, — бледно улыбнулась Марина, — знаю, что навсегда.

Иван приподнялся и обмершей душой охватил, как страшно изменилась Марина: от нее и половины не осталось, за ушами провалы, голова будто выдвинулась вперед, глаза ушли в глубокие ямы глазниц.

— Что с тобой? — спросил он в смертельной тоске. — Ты больна?