Река играет (повести, рассказы)

– Будников? Семен Николаевич? Представьте, ведь и я жил в этих же местах: у отца Полидорова… С Будниковым встречался, как же! Прекрасный господин, с образованием и, кажется, немного даже того… с идеями?..

– Да, с некоторыми странностями…

– Нет, что же?.. Я говорю, с идеями. А странности… Какие же? Кажется, ничего особенного.

– Вот именно: особенного ничего, а все-таки… Ценные бумаги, например, хранил в тюфяке…

– Ну, я этого не знал. А так, при встречах производил отличное впечатление. Свежее такое, оригинальное… Домовладелец и вдруг – сам живет в двух комнатках, без прислуги. Впрочем… постойте… Было, помнится, что-то вроде дворника…

– Это, верно, Гаврило…

– Именно, именно Гаврило. Низкорослый такой, белобрысый? Да? Ну, вот… Помню, – приятно было смотреть на его рожу: добродушнейшее этакое мурло… Бывало думаю: в хозяина и работник… Ну, что он? Все такой же?

Павел Семенович некоторое время молчал. Потом посмотрел на собеседника каким-то помутневшим взглядом и сказал:

– Д-да… Вы правы… И это было действительно так… И Семен Николаевич… И Гаврило… И оба они вместе…

– Ну да! Я ведь помню…

– Именно свежий был человек для нашего города… Образованный, независимый, с идеями… Был в университете, только не кончил из-за какой-то истории… Сам он мне говорил, будто влюбился несчастливо. «Сердце, говорит, у меня разбито». С другой стороны, мне известно, что он переписывался с каким-то приятелем в местах весьма отдаленных. Значит, было назади что-то такое… Отец у него, говорили, ростовщичеством занимался, хотя не особенно злостно. Так с сыном у него из-за этого ссора некоторая вышла. Молодой студент не одобрял и не прикасался к его деньгам, перебиваясь грошовыми уроками… Ну, когда отец умер, – Семен Николаевич приехал, вступил во владение наследством. Говорил кое-кому: «Не для себя… Считаю это долгом всему обществу»… Потом… дела-то оказались запутанными… Дома там, земля, долгосрочные контракты, тяжба какая-то… Разбирался он во всем этом год, другой, третий, а там и втянулся. Многие еще помнили, как он говорил: «Только бы тяжбу закончить с этими подлецами да дела устроить… Дня в этой проклятой трущобе не останусь…» Ну, одним словом, – история обычная… Учитель у нас один, зоолог, поступая к нам в гимназию, так прямо и говорил: только бы, говорит, диссертацию написать, и вон из этого болота!

– А, это Каллистов! Ну, что же? – спросил живо математик.

Рассказчик только махнул рукой.

– До сих пор все пишет. Женился. Третьим бог благословляет… Ну вот так же и Семен Николаевич Будников – все свою, так сказать, жизненную диссертацию писал. Началось, кажется, с того, что увлекся тяжбой. Отзывы эти, протесты, кассации, вся эта игра… И все сам писал, почти не советуясь с адвокатами. Потом, – пока что – новый дом стал строить. Когда я с ним познакомился, он был уже благополучным среднего возраста холостяком, с румяным лицом и приятной этакой, спокойной, солидной и сочной речью. И уже тогда были маленькие странности. Приходил иногда ко мне, главным образом в сроки уплаты за квартиру… Мы эти сроки пригнали к двадцатому. Ну, значит, двадцатого он и приходил в восемь часов вечера и выпивал у меня два стакана чаю с ромом. Не больше, но и не меньше! На каждый стакан по две ложечки рому и по сухарю. Я привык смотреть на это, как бы на некоторую приставку к квартирной плате. И у других квартирантов бывало то же, – у кого с ромом, у кого без рому. Сроки найма были все различные, квартир в четырех его домах (один в городе довольно большой) было около двадцати… Итого сорок стаканов чаю… Впоследствии оказалось, что это входило в его бюджет и вписывалось в книги… Иной раз так и стояло: «Не застал такого-то, деньги он принес сам на следующий день. В расход сверх сметы два стакана чаю»…

– Неужели? – засмеялся Петр Петрович. – Вот не думал никак! Откуда же вы узнали?