Река Хронос

А если они решили убрать Славу, то куда же можно было спрятать его тело? Завернутое в простыню…

И тут Лидочка поняла, почему она не может уговорить себя, что Слава жив и где-то скрывается.

Ведь простыня нужна только мертвецу. Зачем беглецу брать с собой простыню и подушку? Чтобы спать на свежем воздухе? Нет. Чтобы завернуть в простыню тело. А подушка? Подушка испачкана кровью! Может так быть? И простыня, простыня тоже!

Тогда они прячут простыню или заворачивают в нее тело Славы. Ночью грузят в машину… Она слышала машину ночью? Вроде бы слышала. Они увозят тело куда-то за город, вернее всего, сбрасывают в воду, чтобы его не нашли несколько дней, а тогда они исчезнут без следа.

Нет, тела ей не найти.

Лидочка услышала, что в дверь стучат.

Она выключила воду.

— Кто там?

— Тетя Лида, — сказала из-за двери Иришка, — вы уже полчаса под душем стоите.

— Извини, я задумалась. Я сейчас.

Иришка выглядела так, словно вовсе не ложилась.

Она не посмотрела на Лидочку, а прошла в ванную и сразу же там закрылась.

Лидочка приводила себя в порядок уже в спальне.

Она посмотрела на часы. И в самом деле половина девятого.

Где обитатели дома? Действие последнее: на сцену выходят…

Лидочка тихонько подошла к двери в комнату Аллы и прислушалась. Там царила тишина. Алла еще спала.

Лидочка спустилась вниз. За дверью Кошек гудели приглушенные голоса.

— Завтракать будете? — спросила Лидочка.

Наступила испуганная пауза. Потом Валентина выглянула и сказала:

— Хоть ты не пугай, Лидок! Как же так можно? И без тебя всю ночь глаз не сомкнули. Мало ли какой лихой человек на нас покусится?

— Вряд ли вам что-нибудь угрожало, — сказала Лидочка.

— А это ты брось, — сурово сказал Василий. — Нас тоже можно в плен взять за выкуп.

— И придется нашим деточкам дачу продавать, — подхватила Валентина.

И Лидочка поняла, что именно эту проблему Кошки обсуждали только что.

— Ну, я ставлю чайник, — сказала она.

— Сегодня воскресенье? — спросила Валентина.

— Воскресенье.

— Я тебе скажу, — произнесла Валентина вполголоса, — что мы в афтернун улетим. Поняла? Есть такой самолет — в два часа уезжаем, в три тридцать в Хитроу. Но учти, Лидок, никому ни слова — или они что-то еще придумают…

— А где Иришка? — спросил Василий. — Где дивчина?

— В ванной, — сказала Лидочка. — Ничего с ней не случилось.

«Надо будет поговорить со Слокамом, — думала она. — Эти бандиты Англии не знают. Поставьте себя на их место: ночь, незнакомая местность. Куда спрятать тело? Надо выяснить, какая речка или еще лучше тихое озеро есть неподалеку».

А впрочем, может быть, это пустые надежды. Может быть, они, как профессионалы, сначала выяснили, где можно спрятать тело, а ночью уже ехали куда надо, не случайно.

— А чего Алла кричала? — спросила Валентина. — Мы ночью слыхали. Устрашились, ты не представляешь!

— Думаю, она испугалась чего-то, — ответила Лидочка. — Она была очень пьяной.

Вскоре спустилась Иришка.

— Все, — сказала она. — Я заставлю Снежану снова вызвать полицейских. Пусть с собаками приедут. Они к русским не хотят ехать, а если это английские граждане заявят, то они как миленькие будут искать.

— Это правильно, доченька, — согласилась Валентина. — А то к нам никакого уважения. Быстренько они забыли, какой могучий был Советский Союз!

— Империалисты, — поддержал жену Василий. — Одно слово!

— Ну что вы все чепуху несете! — воскликнула Иришка. — Какие империалисты? И не лезьте ко мне со своей овсянкой!

Она опередила события, потому что овсянку ей предложить не успели.

Не сказав больше ни слова, она умчалась из дома к Ричардсонам, где, очевидно, вместо овсянки давали на завтрак что-то еще. На прощание она крикнула:

— Если папа вдруг позвонит… Но настоящий папа, поняли? Скажите, что я у Ричардсонов.

Оставшиеся в столовой хлебали ложками кое-как сваренную овсянку.

— Англичане считают, — сказал Василий, — что это самая здоровая пища… Но я не разделяю.

Он отодвинул тарелку. Даже его могучего аппетита на такое блюдо не хватило.

— Приеду домой, — мечтательно сказал он, — сделаю яичню из сорока яиц, ну ей-богу!

Василий выжидающе смотрел на Лидочку, но та не возражала.

— А я все думаю, — сказала Валентина, задумчиво водя по тарелке ложкой. — Как мне жалко дивчинку! Ох как жалко!

Она запела, как плакальщица.

— Всю ночь она, бедная, глаз не сомкнула. Все ходила, ходила, бегала… Да и как уснешь, когда папочка, может, где-то рядом лежит бездыханный.

— Сегодня у нас воскресенье, — не дал сбить себя с темы Василий. — Люди в парикмахерскую ходят, на базар, а потом в кино собираются. А мы как заключенные. Надо ехать.

— Вы сегодня собирались? — спросила Лидочка.

— Вот именно, — ответила Валентина. — Но решаем, думаем — не хочется снова попадать в руки бандитов, чтобы нас, солидных пожилых людей, через весь Лондон тягали.

Лидочка поднялась из-за стола. Она тоже не смогла доесть овсянку.

Кошки уплыли к себе, собираться, снова собираться, снова бежать — листки, ветром гонимые… Зашуршали, загремели, зашептались в своей захламленной, набитой вещами и вещичками комнате. А Лидочка стояла у стола и чего-то ждала — сама не знала чего.