Река любви

Ему понравились простые плетеные кресла, непритязательные, но практичные в стране, где всегда жарко.

На полках и столиках, расставленных в комнате, он увидел глиняные изделия, резьбу и статуэтки, видимо, найденные в гробницах.

Будто отвечая на его молчаливый вопрос, Ириза сказала:

- Все это подарки папе от тех, кого он лечил.

- Я уверен, что некоторые из этих вещей очень ценны.

- Я не хотела бы.., продавать их, - отвечала Ириза, - Но боюсь, что мне.., придется это сделать.

Она опустилась в плетеное кресло, видно, не в силах больше стоять.

- Теперь, когда ваш отец умер, - сказал он мягко, - что вы намерены предпринять? Вы же не можете оставаться здесь одна.

Со сдерживаемым рыданием в голосе она сказала:

- Я думаю, нет.., но я.., хотела бы.., остаться.

- Если у вас нет друзей, которые могли бы поддерживать вас, то это невозможно.

Наступило молчание, и он понял, что она отчаянно пытается найти какой-либо способ сохранить этот дом.

- Кому он принадлежит? - спросил герцог, и она поняла, что их мысли следуют в одном русле.

- Миссионерскому обществу, - отвечала она, - наверное, когда они узнают о смерти папы, то пришлют другого работника на его место.

- Он будет старательно обращать египтян в новую веру, - заметил герцог, - пока магия Египта не зачарует его, как и вашего отца.

Ему удалось вызвать у нее слабую улыбку.

- Может быть, ему.., понадобится.., ассистентка.

Герцог покачал головой.

- Скорее всего у него будет жена и полдюжины детишек.

- Значит.., мне придется.., отправиться.., домой.

Он с трудом мог расслышать ее слова.

- Вы хотите сказать: в Англию?

Она кивнула, как будто ей трудно было говорить, и он спросил ее после паузы:

- У вас есть родственники, которые помогли бы вам?

- Наверное, надо будет ехать к моему деду, но я.., не видела его с детства.

- Не думаю, что он откажется принять вас, когда вы остались одна.

Герцог имел в виду, что дед Иризы или другие ее родственники будут покорены ее красотой и умом. Он поражался ее мужественным поведением в таких обстоятельствах.

Хотя Ириза и не говорила ему об этом, но он понимал, что отец значил для нее все и теперь она потеряла былую уверенность и безопасность. Она была одинока в чужой стране, где не смогла бы жить самостоятельно.

Одно дело, думал герцог, быть дочерью миссионера и находиться под защитой святой миссии своего отца, и совсем иное - быть очень красивой молодой девушкой, едва достигшей зрелости, и пытаться жить самостоятельно, без, посторонней помощи.

Он содрогнулся при мысли о том, что может случиться с нею, и, задумавшись на секунду, сказал:

- Поскольку вам приходится возвращаться в Англию, я доставлю вас туда.

По ее изумленному взгляду было понято, что такая мысль не приходила даже ей в голову, и он подумал, что в отличие от Иризы никакая другая женщина, повстречавшись с ним, не позволила бы ему вот так просто уйти из ее жизни, не бросив даже прощального взгляда.

- Но.., я не могу.., просить вас.., об этом, - сказала она.

- Почему же? - удивился герцог. - На моей яхте много места, и я готов подождать, пока вы упакуетесь и уладите ваши дела, и, конечно, похороните вашего отца.

Ириза сжала руки в замешательстве и сказала:

- Но я тем самым.., навязываюсь вам, и я уверена, что вашим.., друзьям.., не понравится это... Но в создавшейся ситуации.., мне трудно представить для себя иной выход.

- Тогда я предлагаю предоставить все это мне, - спокойно сказал герцог.

Впоследствии он понял, что его авторитетный тон облегчил все решения для Иризы как теперь, так и в дальнейшем.

Она послала слугу за бальзамирователями, а пока они работали, из соседних хижин пришли землекопы и гробовщик, ждущие указаний.

Он узнал, что в Луксоре в настоящий момент нет христианского священника, а если необходимо было провести службу, то обращались к отцу Иризы, возведенному в священнический сан перед тем, как стать миссионером.

Там было маленькое кладбище, которое выделил сам преподобный Патрик Гэррон для захоронения тех немногих христиан, которые приняли его веру.

Их насчитывалось очень мало, и герцог подозревал, что местные жители посещали его службы лишь из любви к этому человеку, а не потому, что он мог отвратить их от богов, которым они поклонялись с самого рождения.

Согласно восточным обычаям, герцог организовал похороны на следующий день рано утром, заплатив землекопам за работу ночью при лунном свете.

Затем он возвратился к Иризе и увидел, что бальзамирование покойного уже завершилось. Она опустилась на колени у кровати отца и, как ему показалось, молилась. Когда он появился в дверях, она поднялась на ноги.

Он взял ее за руку, и они стояли, глядя на спокойное и умиротворенное тело отца.

Патрик Гэррон был в чистой белой рубашке, руки его лежали перекрещенными на груди, и Ириза вложила в его пальцы только что расцветший цветок лотоса.

Герцог смотрел на цветок, и она сказала, будто читая его мысли:

- Это символ.., любви и.., вечной жизни. Папа.., не умер, и когда-нибудь вы.., встретитесь вновь.

Ее голос надломился, но она не плакала, и герцог успокоительно сжал ее руку.

- Я знаю, он хотел, чтобы вы думали так.