Река Найкеле

Когда поезд прибыл на конечную, я вышла из вагона, прислонилась к колонне и стала ждать бомжа, делая вид, будто набираю эсэмэс. Дежурная по станции долго будила его, шлепая красным флажком, но он не просыпался. Потом появился милиционер, взял бродягу за край пальто и выволок наружу, как мешок с картошкой. Бродяга не шевелился. Его лицо по-прежнему было полностью закрыто воротом олимпийки. Я постояла какое-то время и направилась к эскалатору, то и дело оглядываясь. Милиционер ритмично, почти медитативно пинал неподвижное тело. На улице я подождала еще. Бомж так и не вышел. По-моему, он был мертвый. Я села в автобус и поехала домой, прижимая к груди хлеб, который не с кем было разделить. Что может быть грустнее неразделенного хлеба?.. Да мало ли. Мало ли что.

* * *

Если идти долго в глубь парка, где-то справа и позади оставляя Великий Останкинский Шприц, царапающий иглой отечное белесое небо, подмигивающий маленькими кровавыми огоньками. Если идти не оглядываясь дичающими аллеями, бесноватыми детьми и инопланетными велосипедистами. Можно, не сговариваясь, увидеть большой серый пруд, а в нем — золотой кукурузный початок, со всех шести или восьми сторон окруженный рогами изобилия. Рога похожи на переполненные мусорные контейнеры, опрокинутые взрывом и застывшие в недоумении. И если вовремя отвести взгляд влево, там будет полуразрушенное здание, похожее на военный госпиталь, а еще на брошенную пристань. На крыше у него железные буквы РЕСТОРАН, а у самых окон зловещие пыльные ели с мертвыми нижними ветвями.

А в сорок девятом году там горели желтые огни и у входа стояли автомобили. В прохладный вечер я шла по бесконечной ковровой дорожке цвета заветренной говядины; на мне было кремовое платье из трофейного креп-жоржета, нитка фальшивого жемчуга, перлоновые чулки и туфли-лодочки. Крахмальный метрдотель провожал меня к столику, зал был холоден и шумен. Граждане вокруг кушали котлеты по-киевски, гурьевскую кашу с гадкими молочными пенками, зразы и столичный салат. Граждане пили коньяк и боржом, настороженно потея под взглядами других граждан, приехавших во-о-он на той машине. Мой спутник предлагал мне пройтись, я встряхивала плавно холодной укладкой, и мы отправлялись к пруду. В холле недавние фронтовики на повышенных тонах дымили папиросами «Герцеговина флор», а потолок был невыносимо далек и пуст. У пруда шумели деревья; пруд еще не напоминал мне о японском враче, пожелавшем утопиться в ноябре, когда вода так обжигающе спокойна. Я стояла, опершись на парапет, в позе девственницы Дали, раздираемой рогами целомудрия, и взирала на рога изобилия. В сорок девятом мусор в них был свежее и аппетитнее, но фонтан и тогда не бил, а кукурузный початок торчал фаллической антиципацией отечественной космонавтики. Мне был наброшен на плечи френч, но так и не задан вопрос: «Вы выйдете за меня замуж?»

Должна ли была об этом думать, валяясь в том же парке на бескрайней лужайке пятьдесят шесть лет спустя, я, Орландо-Орландина, нелепая выдумка Вирджинии Вулф и еще сотни неведомых мне безумных поэтов?.. Когда через дорогу счастливые паралитики играли в мяч со скоростью покадровой перемотки?.. Когда на глазах багровели плети актинидии под издыхающим солнцем бабьего лета?.. Когда, спрашиваю я вас?!

Новокузнецк

Трогательная история в качестве аутотренинга. В те благословенные времена, когда я снимала квартиру с двумя подругами, котом и кроликом, работа моя заключалась в несложном управлении маленьким корейским ресторанчиком. Управляла я им с утра часов до шести, заодно стоя за баром, а потом меня заменяла вечерняя барменша, а управление пускалось на самотек. Вечером — иногда — в гости приходил Йоши, тогда еще женатый на совершенно другой тетеньке. И очень, очень редко оставался на ночь. Мои подруги, может быть, очень меня любили. А может быть, я просто им всю плешь проела со своими любовными переживаниями. Но только они очень радовались вместе со мной, когда он приходил. В один из таких вечеров мы устроили посиделки. Явились еще какие-то гости. Йоши вел себя очень любезно, шутил, не отказывался петь и даже включил свою гитару через переносной магнитофон. Я была на седьмом небе. А потом оказалось, что он еще и на ночь остается. В общем, супер. И вот уже и вечер кончился, и ночь практически тоже, лежу я на своем ненаглядном, дремлю, и вдруг он мне говорит: «Я сегодня на гастроли уезжаю в Новокузнецк. Хочешь со мной?» Ну о чем речь, старичок, конечно хочу! Только сразу поехать я не могла по двум причинам. Во-первых, надо было отпроситься с работы. А во-вторых, не было денег на билет. Мы договорились, что Йоши поедет без меня, а я приеду на другой день, когда улажу свои дела.