Река снов. Восьмая Книга

Да и одет он не для здешнего климата. Я лично в такой легкой одежде вышел бы в летний день куда-то южнее Саратова, но не на Граничном хребте. В горах днем можно и изжариться, особенно на открытом месте, но ночью будет уже нечто другое, потому ходить без куртки, но в тонкой рубашке и легких ботинках, немножко оригинально. Я попытался найти на нем бумаги, но не преуспел. На рукоятке охотничьего ножа выжжены буквы В и М, хотя нож явно трофейный. Такие делают кузнецы в Болере-довольно популярная вещь среди аборигенского населения. Можно потратиться поболее и купить нож гномской работы, но этот тоже неплох. Аборигены не любят покупать ножи фабричной работы, которой они не доверяют, ибо предпочитают ручную ковку- совсем бедные-то, что выковал кузнец на соседней улице, средний уровень-вот такой болерский нож, у кого лишняя копейка водится-гномский. Ну и не забываем про трофеи. Я лично никогда против фабричных ножей ничего не имел, но вот теперь ношу клинок гномской работы, доставшийся мне от убитого разбойника. И сталь хорошая, и сделан красиво, можно и в людном месте пофорсить. На фляге и прикладе никаких знаков владельца нет. Винтовка маузер, как и у меня, правда, убита окончательно падением вместе с хозяином, на поясе два подсумка с патронами, что в некотором роде дар небес, поскольку мне они пригодятся. Подумав о даре небес, я ощутил двусмысленность этой идеи. Как-то нехорошо выходит, хотя я сам не колдовал и богов не просил, чтобы мне какого-то прохожего сбросили для пополнения патронного запаса. Еще в наличии нож, фляга, сумка через плечо с разной житейской мелочью и скромным запасом еды-банка консервов, пакет галет и две фабричные упаковки чая с сахаром по две порции в каждой. Карманные часы при ударе стали и вряд ли пойдут. Денег-никаких. Итого что получается? Неизвестный мне человек вышел в жарком месте, рассчитывая, что уйдет недалеко, максимум до конца дня, отчего сможет где-то перекусить, и не в лес и не на рыбалку и не на охоту. Скорее всего в соседнюю деревню. Может, даже пешком или на телеге. Но тут на него...

Теперь надо подумать, что с ним делать. Я вырыл могилу, поместил его туда, засыпал, положил в изголовье камень, в выбоину на котором пристроил нож незнакомца. Поскольку я не знал, какой он принадлежит вере, то ограничился только пожеланием покоиться с миром. Себе я оставил патроны, фляжку, еду и мелочи из сумки. Помершему они уже не нужны. Я пошел дальше, угрызаемый двумя вопросами, на которые у меня не было ответа. Второй безответный вопрос звучал так-почему покойник мне подозрительно напоминает своего двойника. Как это ни странно, но факт. Лицо, конечно, от падения пострадало, но цвет глаз такой же серый, как и у меня, рост такой же, очертания фигуры похожие, и на правой кисти татуировка, как и у меня. Он, правда, свою потом сводил, оттого сходство стало неполным. У меня виден ромб с единичкой внутри (память о воинской службе), а у него ромб виден наполовину, а вместо единички рубчик. И у обоих небольшой шрам, пересекающий левую бровь. Волосы у него подлиннее, как бывало и у меня, когда лень было стричься пару месяцев. Душа этой мысли сопротивляется, но что-то в этом есть и отмахнуться от этого невозможно. Хотя легко придумать опровержение, ибо лицо покойника все же травмировано, оттого и явно не будет похоже, а простенькая татуировка и шрам-ну мало ли ребят служили в первом полку и решили так его не забывать, и мало ли кому камнем в бровь прилетало.

Хотя другие думы немногим лучше-откуда он тут взялся, и какая сила его туда забросила. А теперь все что есть о нем-это номер винтовки, и то, если не подарил и не продал кому и не забыл, кому именно. Да, вот так пойдешь в соседнюю деревню за табаком и исчезнешь из мира живых, причем никто не узнает, как это вышло.