Река вечности

– Вот как? Что сразу не сказал? – Александр повернулся к Птолемею, – Лагид, двигай туда, проследи за дисциплиной. Гелланик-то справится, а фракийцы как бы не разошлись. Не надо устраивать резни, как в прошлый раз. Это земли под законом, тут мирные пахари живут, нечего их обижать, чай не горцы дикие. Мне не бунтовщики нужны, а мирные подданные. Которые исправно платят подати. Провиант беззаконно не отнимать, заплатить за все взятое.

Когда гетайры подъехали к селу, лежащему в тридцати стадиях от горы, оно уже гудело, как потревоженный осиный рой. Гипасписты и агриане добывали хлеб насущный.

– Смотри, вот это обол, – Теримах совал медяшку под нос иудею, – хорошая монета, дорогая. Много купишь. Понял? Медведь, чего он башкой мотает?

– Я думаю, не хочет барана отдавать. Может знает, что за такого барана в Сидоне тетрадрахму дают?

– Да откуда ему? По роже видать, отродясь дальше своего амбара не выезжал, – Теримах в сердцах сплюнул и легонько толкнул селянина в грудь, – ладно, деревня, иди уже. Мы тебе заплатили, так что без обид. Понял? За-пла-ти-ли. Не понял?

Старик что-то щебетал и отчаянно жестикулировал, цепляясь за хитон рыжего. Тот выворачивался, но никак не мог отделаться от дедугана. Медведь в это время наматывал на локоть верёвку, на другом конце которой упирался баран. Дед, завидев это дело, вцепился в баранью шкуру и стал тащить на себя. Баран немедленно высказался, что он обо всём этом думает. Громко так. Все поняли. Но перетягивание не прекратили.

– Да иди ты уже, старый! Бабку свою порадуй. Видано ли, целый обол получил. Когда ещё так разбогатеешь...

Из соседнего двора выскочил фракиец с лисьей шапке набекрень, сжимая подмышкой пёстрого петуха. За ним выбежала немолодая женщина и бросилась на агрианина с кулаками. Тот, отмахиваясь одной рукой, попятился, коверкая эллинскую речь.

– А ходи отсюда, ведьма старый! Ходи, давай!

Старуху схватил за локоть ещё один фракиец и с жаром зашептал. Тоже по-эллински, но гораздо чище:

– Слышь, мать, куда вы всех девок-то дели? А? Девок, говорю, дели куда?

Он сложил ладони чашами, изображая груди.

– Понимаешь? Девки? Где?

– Эй, ты, – крикнул Теримах фракийцу с петухом, – грабить не велели!

Для авторитета он водрузил на голову поверх платка шлем. С тех пор, как рыжий сделался декадархом, он норовил по любому поводу покомандовать и важничал. Большой начальник, ага.

Агрианин даже ухом не повёл.

– Да плюнь ты на него, – Полидор сгрёб брыкающегося барана за ноги и взгромоздил на спину, – пошли.

Из соседнего двора донёсся девичий визг и фракийская брань.

– Ну-ка сходим туда, – сорвался Теримах.

– Не ходи, – попробовал возражать Полидор, – не надо с ними ссориться. Они же на всю голову долбанутые.

Но рыжий друга не послушал. Пока он бежал до ворот, крики смолкли. Когда Теримах ворвался внутрь, его взору открылась картина, от которой сердце застучало чаще.

На земле возле какого-то сарая лежала девушка в рубашке, разорванной до пупа. Всхлипывая, она медленно отползала от скорчившегося у неё в ногах фракийца с задранным до подмышек хитоном. Над ним стоял крепкого телосложения иудей с цепом.

Теримах остановился, не произнеся ни слова. Иудей взмахнул цепом и обрушил его на фракийца. Тот даже не дёрнулся. Он вообще не подавал признаков жизни, а возле головы темнела лужица. Селянин снова размахнулся и ударил. Потом ещё раз. Обернулся. Увидел македонянина. Несколько мгновений оба стояли без движения, сцепившись взглядами. Иудей шагнул к Теримаху. Тот нашарил рукоять меча.

В этот момент во дворе появился Полидор с бараном на плечах и ещё один воин теримаховой декады. Здоровяк сразу же сориентировался в обстановке и, сбросив барана наземь (тот мгновенно вскочил и с жалобным блеянием бросился прочь со двора, едва не снеся ворота), выхватил меч.

– Ты что творишь? – прогудел Полидор.

Иудей, заорав что-то на своём языке, размахнулся цепом и прыгнул вперёд. Теримах отшатнулся, тяжёлый билень пронёсся у самого его носа. Медведь, несмотря на свои внушительные размеры и обманчивую неуклюжесть, двигался стремительно, и второй удар иудей нанести не успел. Клинок вошёл ему в печень. Отточенным движением, с проворотом, Полидор выдернул меч. Хлынула кровь. Селянин упал на колени и завалился на бок. Девушка снова завизжала.

– Заткнись, дура! – третий щитоносец шагнул было к ней, но вдруг споткнулся, словно на стену налетел.

Из-за сарая выскочил мальчишка лет двенадцати и всадил воину в живот короткое копьецо. Тот захрипел, судорожно схватился за древко и упал.

– Ах ты! – Полидор прыжком оказался возле мальчишки и одним ударом рассёк его от плеча до середины груди.

Тот рухнул навзничь, не издав ни звука.

– Влипли... – процедил Теримах, глядя на смертельно раненого товарища, который дёрнулся пару раз, подтянув колени к животу, и замер.

– Убираемся! – рявкнул Полидор.

– А как же Акаст?

– Пошли! – Медведь схватил друга под локоть.

Теримах попятился. В воротах обернулся, взглянув на девушку. Её плечи вздрагивали, ладони прикрывали обнажённую грудь, а глаза лучились ненавистью.