Река во тьме. Мой побег из Северной Кореи

И произошло нечто невероятное. Несколько дней спустя со мной начали связываться представители СМИ – люди из газет, включая «Майнити», «Иомиури», «Джапан таймс»… Я и понятия не имел, как они разузнали обо мне. Единственные, кто знал о моем возвращении в Японию, были несколько человек из Министерства иностранных дел и еще, может быть, из Иммиграционного бюро. Я испугался и сразу же связался с бывшим первым секретарем посольства в Пекине. К этому времени он работал в Азиатско-Тихоокеанском Бюро.

Он был потрясен, когда я рассказал ему о том, что произошло.

– Боже! Если выяснится, что японское правительство помогало вам, нас всех уволят. Пожалуйста, не говорите ни с кем, – умоляющим тоном произнес он.

Разумеется, я ценил все сделанное для меня министерством, поэтому никаких интервью представителям прессы раздавать не собирался. Но потом со мной пожелал встретиться один член парламента. Он был членом парламентской комиссии, занимавшейся расследованием громкого скандала о похищении японских граждан северокорейцами и их насильственной депортации в Северную Корею.

На эту встречу я все-таки решил пойти в надежде, что он мог бы потянуть за некоторые ниточки и помочь мне вывезти в Японию семью.

Он был откровенен и дружелюбен.

– Я просто хотел встретиться с вами. Вы пережили настоящую трагедию, не так ли? – объяснил он свои мотивы.

Я попытался выяснить, что же он хотел лично от меня и потом перевести разговор на мою семью. Но сказать ему, по сути, было нечего, разве что пожелать мне удачи.

Полчаса спустя я уехал.

Позже появилась возможность встретиться еще с одним членом парламента, но и он проигнорировал мои просьбы о помощи. Хуже того, я понял, что он вовсе не захотел принимать участие в этом.

Все эти люди показались мне на удивление схожими. Я был потрясен, осознав, что Северная Корея их совершенно не волновала. Я пытался донести до них свою проблему – проблему моей семьи, но никому до них не было дела.

Год спустя я покинул Хамакаву. Честно говоря, я так и не нашел приличную работу. Чего я только не перепробовал, но это было непросто. Я ненавидел жить на пособие, бесился от того, что не мог ничего послать жене и детям, но, конечно, я не был тем, за кем бы гонялись работодатели. Представьте, как выглядело мое резюме. Образование? Неопределенное. Опыт работы? Вы действительно хотите это знать?

Однажды я получил работу в компании по уборке мусора. В своем резюме по совету первого секретаря посольства я указал, что возвратился из Южной Кореи. Но сотрудники компании буквально засыпали меня вопросами. Что собой представляет Южная Корея? Что там и как там? Ну, я никогда не был в этой стране, поэтому, разумеется, ответить не мог. Пошли слухи о том, что я – северокорейский шпион. В результате мне пришлось уволиться.

После этого я прошел множество собеседований, но провалил их все: ссылались и на мой возраст, и на низкую квалификацию, и на плохое состояние экономики в стране, и на белые пятна в биографии и… одним словом, на все.

В дополнение к проблемам с работой к числу моих бед прибавилась еще одна, личного свойства. Министерство иностранных дел разыскало родственников моей матери, но никто из них не пожелал встретиться со мной. Когда я позвонил одному из своих двоюродных братьев, он предложил встретиться. Но когда я позвонил ему в следующий раз, он заявил, чтобы я больше не звонил, и бросил трубку. Вероятно, подумал, что я собрался клянчить у него деньги.

Без работы. Без семьи. Без друзей. Несомненно, я был уже счастлив, что не голодаю. Но остаться в одиночестве – совсем нелегко. Было трудно смириться с мыслью, что правительству на тебя плевать. Тому самому правительству, которое прекрасно понимало, что в эту эмиграцию мы отправились практически из-под палки. Однако власти твердили, что раз мы уехали добровольно, то нечего и рассчитывать ни на какую поддержку или помощь.

Как-то, оставшись без гроша в кармане и впав в тяжкое отчаяние, я позвонил первому секретарю.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал я.

– Я не могу встретиться с вами. Я слишком занят. Японское правительство пошло на жертвы ради вас. Вы должны понимать это. Вы должны найти способ жить самостоятельно и содержать себя, – назидательно вещал он.

Мне тогда так захотелось сказать ему: а ты пробовал когда-нибудь строить лачугу голыми руками? Или тащить тело матери вверх по склону горы? А ты когда-нибудь пробовал выжить на диете из сорняков?

Но он ни в чем не был виноват. В душе он был порядочным человеком. Он просто не понимал – да и вряд ли понял бы меня.

Первый межкорейский саммит прошел в Пхеньяне в июне 2000 года. Японские СМИ заявили, что это ознаменовало «продвижение к примирению между Севером и Югом».

Забудьте о ракетах.

Забудьте о нарушении территориальных вод.

О, да мы и Ким Чен Ира не так поняли. Может, он и не так уж плох, в конце концов. Может, пришло время для нас «скорректировать наши воззрения».

Я видел фотоснимки Ким Чен Ира, беседовавшего с Ким Дэ Чжуном, президентом Южной Кореи. Оба не сходили тогда с экранов телевизоров. Я не мог на это смотреть.