Реки горят

В залпах «Авроры», на улицах Петрограда, на баррикадах Москвы рождалась свобода не только России, но и Польши.

Русский народ и его революция принесли Польше независимость — ту независимость, которой польская реакция, как украденными лаврами, увенчала чело Пилсудского.

Да, обо всем этом они хорошо знают: о казацких нагайках, о тюремных камерах, о жандармском колючем взгляде и далеких местах в тундре и тайге Сибири.

Но что знает польский народ о том, что это Октябрьская революция дала ему свободу и дала ему государство?.. Государство, которое те же люди, сидящие сегодня в Лондоне, довели до гибели и разрушения.

Марш на Киев — камень под ноги молодой, неокрепшей свободе. Трупы повешенных на киевских фонарях. Украинский крестьянин, до смерти забиваемый нагайками помещиков, вернувшихся с польской армией, чтобы снова обратить клубы и библиотеки, больницы и школы в барские палаты… Банды на границе, предательские нападения на пограничные деревушки. Потайные тропинки в лесах и болотах, мятежи и смуты, разжигаемые шпионами. Бесстыжие, наглые территориальные требования, которым Советская страна тогда должна была уступать, чтобы спасти революцию и советскую власть… И вот — оторванные от живого тела нации клочья украинской и белорусской земли в руках людей, которые ничего, кроме крови и слез, не умели получить от этой земли, и ничего, кроме крови и слез, не умели дать ей. Широко разветвленная шпионская сеть, содействие любому врагу Советской страны, засылка предателей, которые годами носили маску, годами втирались в доверие, чтобы ослаблять, подрывать, подтачивать крепнущую советскую власть. Готовность служить любой иностранной державе — лишь бы против восточного соседа, лишь бы против красных кремлевских звезд… Черное предательство по отношению к Чехословакии, которую польская реакция выдала беззащитной в руки врага и кинулась подбирать упавшие с гитлеровского стола клочки разорванной, окровавленной страны. А ведь в Советском Союзе ждали самолеты, ждали готовые дивизии — можно было поддержать чехов и словаков, не допустить их порабощения. Железной стеной стала тогда польская граница между Прагой и единственной армией, которая могла спасти не только Прагу, могла спасти весь мир от обрушившейся на него теперь беды. Кто знает, как развернулись бы события? Быть может, по сей день была бы цела Варшава и не лежала бы в руинах Европа, если бы не кичливый ответ, что Польша не нуждается ни в чьей помощи… Это Польша-то — страна без армии, без укреплений, без оружия и запасов, не нуждалась в помощи! И это заявили польские правители, когда земля уже горела под их ногами… Вечная ориентировка на Запад, вечная вера в Запад, сто раз обманутая. И непонятно почему живая.

И теперь — и теперь снова то же самое. Бахвальство, обман на каждом шагу, двойная бухгалтерия, которую вели так наивно, как будто всех остальных считали дураками… Нет, нет, хватит, уже хватит! Кроме политиканов, есть еще народ. Народ, который заслужил лучшую судьбу. Народ способный, талантливый, народ храбрый, имеющий прекрасные традиции борьбы. Слишком много крови, слишком много жертв, чтобы все снова вернулось в старое русло…

Как было написано в той газетке для армии: «Свобода — это право решать не только свою судьбу, но и судьбу других». Такова была их свобода, такой свободы они хотели для своего рабочего и крестьянина, которых горько и жестоко обманули в восемнадцатом году, и позже… Насколько же было бы проще, легче, если б все тогда сложилось иначе, если бы у нас тоже народ взял власть в свои руки… Столько общего, столько близкого — и язык, и быт, и история. Но и в истории говорится о Польше только с одной стороны. Кто и когда говорил польскому ребенку, польской молодежи о смоленских полках, чья мощная поддержка способствовала некогда победе под Грюнвальдом? Кто напоминал о словах декабристов, о русских офицерах и солдатах в польских повстанческих отрядах шестьдесят третьего года, о братстве на баррикадах девятьсот пятого года, о братстве на баррикадах Петербурга и Лодзи?.. Кто когда вспоминал о великих словах Герцена и великих словах Ленина о польском рабочем классе, о польских правах? Кто знал об узах, соединяющих две культуры, о дружбе Мицкевича и Пушкина, о гениях, подавших друг другу руки через реки крови, через бездну гнета и насилия?..

Дзержинский… Да, это ведь польский народ дал революции его пламя и меч, и сам даже не знает, кого он дал. Человек из огня и стали, преданный на жизнь и смерть, человек, который никогда не подвел. Ведь это польский народ дал его революции…

Шуваре вспоминается карта, с тихим шелестом развернутая перед ним в ту памятную ночь, — одна из многих карт, собранных в той комнате. Розовым пятном выделялась посередине Польша. Вот узенькая полоска, соединяющая ее с морем, — страна без выхода, страна со стесненным дыханием, урезанная с запада.