Реки горят

— И предупреждать нечего, — обиженно огрызнулся Хобот. Но Шувара вдруг рассмеялся, и в его серых глазах блеснули веселые искорки.

— Эх, парень, парень, и врать-то ты не умеешь, сейчас и уши покраснели.

— Как это? — смутился Хобот.

— Да вот так. Ладно уж, меня не надуешь. Но, чур, уговор: что было, то было, но сейчас — ни-ни! Сейчас все по-новому, согласен?

Хобот молча кивнул головой, исподлобья глядя куда-то в сторону.

Некоторое время он сторонился Шувары, хотя его послали на работу в мастерскую, которой тот руководил. Но обида скоро рассеялась. Шувара, с его спокойным голосом, с его добродушной усмешкой и умением разъяснить все трудные вопросы, легко привлекал к себе сердца. К тому же он был превосходным слесарем, и это внушало уважение Хоботу, который имел за собой лишь недолгие годы практики у пьяницы-мастера, не горевшего желанием поделиться своими скудными знаниями с учеником.

Подружившись с Хоботом и получив от него все сведения об андерсовской армии, Марцысь окончательно убедился, что жалеть ему не о чем. Но ведь это он знает лишь теперь. А сначала казалось, что это настоящая армия и что именно там его место. Все же он тогда не сумел настоять на своем, не смог убедить мать… Конечно, в сущности вышло даже лучше, но мальчика мучили сомнения в твердости его характера.

Было и еще кое-что, что ему не нравилось в самом себе. Иногда он вдруг ловил себя на хвастовстве, на стремлении показаться лучше, чем он был на самом деле. И это было особенно отвратительно здесь, где люди без всякого бахвальства, как нечто само собою разумеющееся, совершали настоящие подвиги.

Владеку хорошо — он ни о чем таком не задумывался, а жил себе, словно все вокруг делалось само собой. Но Марцысь еще с детства увлекся тем, что называлось выработкой характера. Человек должен проверять себя, управлять собой, воспитывать в себе нужные свойства, истреблять свойства излишние и вредные. Уже много лет он упражнял силу воли. Он довел в себе до совершенства уменье просыпаться в заранее назначенный час: «Проснуться без десяти семь!» — приказывал он себе с вечера. Сначала это не выходило. Он вдруг просыпался испуганный, словно его за волосы выхватили из мягкой глубины сна, и, взглянув на будильник, убеждался, что всего пять часов. Засыпал и снова вскакивал; но оказывалось, что он спал всего десять минут и до назначенного срока еще далеко. В конце концов Марцысь добился того, что просыпался — минута в минуту — в то время, которое назначал себе с вечера. Дома знали, что Владека надо силой стаскивать с постели, но Марцысь всегда встает вовремя. «Значит, можно выработать в себе все, что хочешь!» Можно овладеть своим сном — значит, и многим другим, происходящим будто бы независимо от тебя. И это необходимо, если хочешь стать настоящим человеком. Кем именно — было для него не совсем ясно, и выбор часто зависел от случайности: от последней прочитанной книги, от недавних событий. Но всегда это было что-нибудь необычайное, изумительное, прекрасное.

Иногда — капитан судна или знаменитый путешественник, иногда — полководец или изобретатель. Но во всяком случае герой. Этой основной цели и служили все мелкие упражнения воли, к которым он принуждал себя. Скажем, круглый год, вне зависимости от температуры, мытье с ног до головы холодной водой. Мать кричала, что он простудится, что это бог знает что — обтирание зимой, в холодных сенях, где вода в ведре покрывалась тонкой коркой льда! Да, сперва это было ему трудно. Пока он наливал в таз ледяную воду, кожа от одного предчувствия того, чему она сейчас подвергнется, дрожала мелкой дрожью, и все тело невольно ежилось. Вода обжигала, как огонь, перехватывало дыхание. Но вот он докрасна растирал тело грубым полотенцем, и его охватывала внезапная, неизъяснимая радость. Потом гимнастика на коврике из лоскутов, и снова радость от того, что мускулы становятся все крепче, играют под кожей. И постепенно холодная вода становится уже необходимостью, ежедневной привычкой, удовольствием. Значит, можно силой воли приучить свое тело радоваться тому, чего оно раньше боялось! Можно также научиться сдерживать гнев; если ты не позволяешь вывести себя из равновесия, это тебе дает преобладание в стычках с товарищами. Можно упражнять волю и в другом — отказаться от сладких блюд, от десертов: «Не люблю!» Мать сперва упирается: «Сладкая пища необходима», но в конце концов вынуждена примириться и лишь время от времени поворчит: «В нашем доме, когда я была маленькая, речи ни о каких таких капризах не было. Ешь, что дают, и все!» Но мать его не понимает. Ведь надо подготовиться к будущей жизни — уметь отказывать себе во всем, уметь сказать себе: «Делай так, и не иначе!» Это нужно, чтобы суметь перенести все, что переносили люди на необитаемых островах, в глубине пустынь, на вершинах гор, в самых трудных условиях, чтобы суметь посмеяться над трудностями и препятствиями.