Реки Лондона

Запасной выход из здания Оперы находится под колоннадой в северо-восточном углу площади. Слева от него ларек с канцтоварами был полностью разгромлен, и ветер гонял обрывки цветной бумаги по брусчатке. Магазину диснеевских игрушек справа тоже изрядно досталось, однако бутик «Build-a-bear»[52] с плюшевыми медведями странным образом уцелел и смотрелся этаким мирным разноцветным оазисом. Эпицентр беспорядков, похоже, находился западнее, ближе к церкви. И там же, очевидно, была Лесли. Я направился к рынку, рассчитывая, что при необходимости смогу использовать его как укрытие, чтобы незаметно подобраться к церкви. И был уже на полпути, как вдруг кто-то сзади свистнул. Как следует свистнул, в два пальца, и громкий протяжный звук прорезал шум погрома.

Свист повторился, я резко повернулся на месте. И увидел Беверли — она смотрела на меня с балкона паба на втором этаже. Помахала рукой и скрылась. Я встретил ее внизу.

— Они сожгли мою машину, — сказала она.

— Я знаю.

— Мою клевую новую машину.

— Я знаю, — повторил я и взял ее за руку. — Нам надо убираться отсюда.

С этими словами я потянул ее в сторону Королевской Оперы.

— Мы не можем вернуться этой дорогой, — возразила Беверли.

— Почему?

— Потому что, по-моему, вон те люди преследуют именно тебя.

Я оглянулся. Из-за угла как раз выворачивала основная труппа Оперы, а за ними, как я понял, весь оркестр и еще какие-то люди в джинсах и футболках (наверное, рабочие сцены). Поскольку Королевская Опера занимает видное место среди театров, ставящих самые масштабные спектакли в мире, то и штат рабочих сцены у нее, естественно, весьма и весьма солидный.

— Боже мой, — ахнула Беверли. — Это что, Лесли?

Лесли с лицом Панча протолкалась сквозь бегущую толпу.

Подняла руку, и толпа остановилась.

— Беги, — сказал я Беверли.

— Отличная мысль, — отозвалась та, ухватила меня за руку и потащила за собой, да так, что я чуть не упал. Беверли шмыгнула в один из мрачных кирпичных коридоров, ведущих к центру крытого рынка. Было довольно поздно, и большинство магазинов уже закрылись, но ларьки с напитками и блюдами кухни разных народов как раз сейчас и перевыполняли план за счет надувания туристов. Однако людей вокруг не было вообще, и я надеялся, что и продавцы и покупатели успели скрыться куда-нибудь в безопасное место.

Толпа позади нас взвыла — очень слаженно и музыкально. Но это многоголосье прорезал тонкий, визгливый смех воплощенного хаоса и бунта. А потом вдруг настала зловещая тишина — и в крышу ударили первые бутылки с зажигательной смесью. Лесли сказала, что не хочет моей смерти, но мне начинало казаться, что она говорила неправду.

Беверли, не отпуская моей руки, метнулась за угол. Мы попали в один из внутренних двориков и обнаружили там семью немецких туристов. Их было пятеро — флегматичный темноволосый отец, мать с заостренным лицом и светлыми волосами и трое детей от семи до двенадцати лет. Когда начался погром, они, должно быть, спрятались за ларьком с фастфудом и как раз вылезали, когда во дворик влетели мы с Беверли. Мать семейства вскрикнула от ужаса, старшая девочка завизжала, а ее отец весь подобрался и сжал кулаки. Драться он не хотел, но всерьез приготовился защищать свою семью от опасностей любого толка. Я показал ему удостоверение, и он, изумленно на нас посмотрев, успокоился.

— Polizei,[53] — сказал он жене, а потом очень любезно спросил, можем ли мы помочь им.

Я ответил, что мы с радостью это сделаем, и начать следует с перемещения к ближайшему выходу и прочь из этого здания. Внезапно я сильно вспотел и обнаружил, что это жар от пламени у меня за спиной. Горела вся задняя часть крытого рынка. Одной рукой я толкнул в направлении западного выхода отца семейства, другой — старшего мальчика.

— Raus, raus![54] — завопил я, искренне надеясь, что это означает «выходите».

Беверли вела нас в юго-восточную часть рынка, которая пока не пострадала от погрома. Мы едва успели миновать второй ряд киосков, как вдруг Беверли резко остановилась, и мы с немцами с разбегу налетели на нее. Впереди, у западного фасада здания, несколько погромщиков вступили в схватку с прибывшими полицейскими.

— Мы в ловушке, — выдохнула Беверли.

Хулиганы находились спиной к нам, но обернуться могли в любой момент.

Один из ближних бутиков странным образом уцелел. Поскольку входить в горящее здание было бы упадническим шагом, вариант у нас оставался только один. Только когда мы всей толпой завалились внутрь, я, скорчившись за манекеном, одетым в два клочка тонкого шелка, понял, что мы в магазине сети «Сераль». Немцам я велел спрятаться под прилавком, чтобы их не было видно снаружи.

— Пожалуйста, — проговорила мать семейства, — объясните, что здесь происходит?

— Без понятия, подруга, — ответила ей Беверли. — Я просто тут работаю.