Реки Лондона

По лобовому стеклу зашлепали капли дождя. Асфальт намок, и пришлось сбавить скорость.

За какое время доктор Фрамлин доедет до Ковент-Гардена на общественном транспорте? За час, не меньше, но он выехал раньше нас, а в Лондоне иногда проще и быстрее добираться на метро, нежели на машине.

— Позвони доктору, — попросил я Беверли.

Она достала телефон, набрала номер и после небольшой паузы сообщила:

— У него включена голосовая почта. Наверное, в метро едет.

Тогда я продиктовал ей номер Лесли.

— Не забудь, — сказала Беверли, — кто говорит, тот и платит.

— «Одолжу телефон», называется, — хмыкнул я.

Беверли поднесла телефон к моему уху, так что я мог по-прежнему держать руль обеими руками. Когда Лесли ответила, я понял по шуму на заднем плане, что она в диспетчерской, в Белгравии. Правильный полицейский за работой.

— Что у тебя с телефоном? — спросила она. — Я все утро не могла до тебя дозвониться.

— Я повредил его, когда колдовал, — ответил я. — И, соответственно, вспомнил вот о чем: закажи мне, пожалуйста, «Эрвейв».

«Эрвейв» — это многофункциональная высокотехнологичная гарнитура с рацией, созданная специально для копов.

— А у вас в отделе их что, нет?

— Издеваешься? — спросил я. — Найтингейл, наверное, такое и в руках никогда не держал. Да и рацию тоже вряд ли. Вообще, я думаю, он и в телефонах слабо разбирается.

Мы договорились встретиться на Нил-стрит.

Дождь лил как из ведра. Мы медленно пробирались по полупешеходной Эрлхэм-стрит. Доехав до угла, я остановил машину. Отсюда было хорошо видно паб и место, где собираются курьеры на велосипедах. Оставив Беверли в машине, я выскочил и забежал в паб. Доктора там не оказалось — видимо, еще не приехал.

Вернувшись в машину, я достал из служебной сумки полотенце и принялся вытирать насквозь промокшие волосы. Полотенце впитало большую часть воды. Беверли, глядя на меня, почему-то расхохоталась.

— Дай я, — сказала она.

Я протянул ей полотенце. Она придвинулась ближе и начала вытирать мне голову. Одна ее грудь задела мое предплечье. Я изо всех сил сдерживался, чтобы не обнять ее за талию. Ее пальцы пробежались по моим волосам.

— Ты вообще когда-нибудь причесываешься?

— He-а, мне лень, — ответил я. — Просто бреюсь налысо, только и всего.

Ее ладонь, последний раз скользнув по моей голове, опустилась к шее и мягко легла на нее чуть ниже затылка. Я чувствовал дыхание Беверли — близко-близко, у самого уха.

— А ты совсем не похож на отца, верно? — спросила она, отодвигаясь обратно на свое место. Полотенце она кинула на заднее сиденье. — Вот, наверное, твоя мама расстроилась. Она-то, небось, надеялась, у тебя будут крупные красивые кудряшки.

— Ну, могло быть и хуже, — возразил я. — Я вообще мог родиться девочкой.

Беверли непроизвольно провела рукой по собственным волосам, выпрямленным плойкой и расчесанным на прямой пробор. Они черным шелком опускались до плеч.

— Ты даже представить себе не можешь, чего мне это стоило, — сказала она. — И поэтому вот туда вот, — она кивнула на стену дождя снаружи, — ты меня нипочем не выгонишь.

— Ну, ты же вроде бы богиня…

— Ориша, — поправила Беверли. — Мы ориша. Не духи, не гении места — просто ориша.

— А в таком разе вы не можете как-то повлиять на погоду? — спросил я.

— Во-первых, — медленно, раздельно проговорила Беверли, — в погодные дела вмешиваться нельзя. А во-вторых, мы в северной части Лондона, а это владения моих старших сестер.

Я недавно просматривал карту рек Лондона, составленную в семнадцатом веке.

— Ты имеешь в виду Флит и Тайберн?

— Ты, конечно, можешь называть ее Тайберн, — сказала Беверли, — если горишь желанием остаток дня провести в петле. Если встретишься с ней когда-нибудь, помни: называть ее надо леди Тай и только так. А вообще не надо бы тебе с ней встречаться, да и ей с тобой тоже.

— А ты, значит, с ними не ладишь?

— Флит нормальная, — сказала Беверли, — хотя и любит соваться не в свое дело. А Тай просто задирает нос. Она живет в Мэйфэйре, ходит на всякие пафосные вечеринки и знакома со многими «большими людьми».

— Мамина любимица?

— Да — потому что она улаживает наши дела с политиками. Пьет чай на террасе Вестминстерского дворца. А я тут, понимаешь, сижу в машине в компании посыльного Найтингейла.

— Если не ошибаюсь, это ты не захотела ехать домой.

Я увидел, как Лесли паркуется позади нас. Помигав фарами, она вышла из машины. Я поспешно потянулся открыть заднюю дверь. Дождь так хлестнул меня по лицу, что я чуть не захлебнулся. Лесли буквально рухнула на заднее сиденье.

— Нас всех смоет, не иначе, — выдохнула она. Взяла мое мокрое полотенце и принялась вытирать лицо и волосы. — Это кто? — спросила она, кивнув на Беверли.

— Беверли, это констебль Лесли Мэй, — сказал я и обернулся назад. — Лесли, это Беверли Брук, дух реки и победительница Лондонского открытого межрегионального чемпионата по болтовне, который длится уже пять лет. — Беверли двинула меня кулаком в плечо, Лесли ободряюще улыбнулась ей. — Видишь ли, ее мать — Темза.

— Ничего себе, — сказала Лесли, — а кто же отец?