Реки Лондона

— Так вот, когда секвестр начался, — продолжал Найтингейл, — собака-поводырь — кажется, по кличке Малькольм — буквально взбесилась и потащила потенциальную жертву прочь. Подчиненные инспектора Сивелла как раз были в этом районе, следили за порядком во время сбора пожертвований. И один из них вовремя вмешался, не позволив нашему бедному Панчу догнать слепого.

— Еще одна победа полиции, ведомой рациональным началом?

— Именно, — ответил Найтингейл. — Это была ваша приятельница, констебль Мэй. Она первой прибыла на место происшествия.

— Лесли? Вряд ли она была в восторге, — заметил я.

— Да, если передавать в точности, то она сказала: «Какого черта эта хрень все время случается именно со мной?»

— Так кем был при жизни наш слепец, подвергшийся секвестру? — спросил я.

— А с чего вы взяли, что он мертв?

И он провел меня по коридору в комнату, оборудованную в точности как передвижное отделение интенсивной терапии. Наличие такой комнаты в морге, если задуматься, внушало некоторое беспокойство. В одном из углов на стуле сидела Лесли, откинувшись на спинку. Она слабо помахала, когда мы вошли. По обе стороны от кушетки пищали, пыхтели и просто беззвучно мигали различные механизмы. А на кушетке распростерся Теренс Потели, двадцати семи лет, житель Седжфилда, что в графстве Дарем. Он работал управляющим складом в магазине «Теско». Родственникам наверняка еще не сообщили. Из его лица вертикально торчала конструкция из нержавеющей стали — кажется, это называется «медицинский каркас».

Доктор Валид полагал, что это приспособление позволит успешно провести операцию по восстановлению лицевых тканей, когда решится проблема с собственно секвестром несчастного Потели.

— А я еще жаловалась, когда носила брекеты, — проговорила Лесли.

— Он в сознании? — спросил я.

— Нет, похоже, он в том состоянии, которое медики называют «искусственной комой», — отозвался Найтингейл. — Оксли знает, с кем мы имеем дело?

— Нет, зато Айсис знает, — ответил я. Она рассказала мне о Генри Пайке, неудачливом актере, которого, предположительно, убил Чарльз Маклин — его гораздо более преуспевающий конкурент.

— Тогда понятно, откуда та ярость, проговорил Найтингейл.

— Он был арестован? — спросила Лесли.

— Данных очень мало, — ответил я, — возможно, Пайк и был…

— Да не он, — перебила Лесли. — Маклин. Избежать наказания за одно убийство — это случайность. Но за два — это уже как-то маловероятно, черт возьми! И весьма несправедливо к тому же.

— Маклин дожил до глубокой старости, — вставил Найтингейл. — Он был неотъемлемой частью Ковент-Гардена.

— О первом убийстве мне было известно, но о Генри Пайке я слышу впервые.

— А можно мы поговорим об этом где-нибудь в другом месте? — взмолилась Лесли. — Я не могу спокойно смотреть на этого парня.

В большинстве своем мы были копами, а значит, пойти могли либо в паб, либо в столовую. Столовая была ближе. Я подождал, пока к нам присоединится доктор Валид, и лишь тогда приступил к изложению своей идеи.

— У меня есть план, — сказал я.

— Не коварный, надеюсь, — проговорила Лесли.

Найтингейл при этих словах не изменился в лице, а доктор Валид едва заметно усмехнулся.

— Вообще-то, — сказал я, — именно коварный.

У Найтингейла был с собой экземпляр пьесы Пиччини. Выложив его на всеобщее обозрение, я попросил присутствующих обратить внимание на сцену сразу после той, в которой Панч разобрался со слепым нищим. А именно, когда констебль является арестовать Панча за убийство жены и ребенка.

— В этой сцене констеблем буду я.

— То есть вы добровольно соглашаетесь, чтобы вам проломили голову? — поинтересовался доктор Валид.

— Если вы вчитаетесь в текст, то поймете, что констебль в итоге остается жив, — возразил я. — Как и офицер, который появляется через минуту.

— Думаю, офицером должен быть я, — предположил Найтингейл.

— Ну уж не я, это точно, — вставила Лесли.

— Однако я не представляю, что из этого выйдет, — сказал мой наставник. — Генри Пайку нет никакого смысла устраивать нашу с ним встречу, как бы хорошо мы ни подходили на роли в этом его спектакле.

Доктор Валид ткнул пальцем в строчку пьесы и проговорил:

— Вот смотрите, Панч спрашивает: «Кто посылал за вами?» На что констебль отвечает: «Меня прислали за вами». У Панча нет выбора, рок настиг его, и деваться ему некуда. «Я не вызывал полицию», — отвечает он.

— Думаю, вы неверно поняли, кто такой этот Панч, — возразила Лесли. — Вы решили, что это некий потусторонний маньяк-убийца, который действует по сценарию пьесы про Панча и Джуди. А если это не так, и Панч — что-то совсем иное?

— А именно? — спросил я.

— А именно материализованная квинтэссенция негативного общественного сознания, дух преступления и уличных беспорядков. Своего рода потусторонний хулиган. Воплощенный дух бунта и хаоса, сущность толпы.

Все в недоумении уставились на нее.

— Я тоже сдавала экзамены по программе А, или ты забыл? — спросила она.

— У тебя есть другой план? — поинтересовался я.

— Нет, — ответила Лесли, — я просто предупреждаю — будьте осторожны. Вы решили, что знаете, как поступать, — но это не значит, что мы на самом деле знаете.