Реки не умирают. Возраст земли

— Спасибо, Георгий Леонтьевич.

— Я провожу тебя, все равно надо поразмяться после кабинетной сидки. А статью подари мне на память.

— Зачем вам всякие дамские изделия?

— Не злословь. Твоя статья навела меня на одну мысль. Журналисты нет-нет да и подтолкнут нашего брата инженера.

Они вышли на улицу. Жара спала. С севера, с гор, тянул прохладный ветерок. И дышалось теперь полегче, хотя раскаленные за день мостовые и дома еще как следует не остыли.

— Насколько я понимаю, ты решила остаться в области, — как бы между прочим, сказал Георгий.

— Да, поработаю пока.

— Почему пока?

Он взял ее под руку, заглянул в глаза. Она выпрямилась, чтобы, не дай бог, не привалиться к его плечу, как, бывало, в молодости, но руки не отняла.

— Пойдем ко мне чаевничать, — предложил он на том самом перекрестке, где она чуть не попала под троллейбус.

Павла искоса, украдкой посмотрела на него.

— Поздно уже, Георгий Леонтьевич.

— Жаль.

Они помолчали, испытывая неловкость: Павла оттого, что Георгий так запросто пригласил ее к себе, а он был смущен отказом, который показался ему двузначным — и в том смысле, что вообще все поздно.

Помедлив, она сказала:

— Когда у меня будет собственный угол в городе, я позову вас на новоселье.

— Обязательно приду. А то живу бирюком в своих хоромах и не знаю, куда себя девать по вечерам. Завел белого пуделя, с которым мы и перелаиваемся на сон грядущий.

Павла тихонько рассмеялась, безотчетно налегая плечом на его плечо.

— Я уже дома, — сказала она и тут же отстранилась.

Он постоял у. гостиницы еще с минуту, раскуривая сигарету. (Все как в юности с ее неумением продлить вечерние свидания!)

— Лака ночь, как говорят сербы. Доброй ночи!..

И Георгий круто повернул обратно, к парку, над которым космической ракетой возвышался белый минарет.

Вот и опять он остался наедине со своими воспоминаниями. Стоило ему прочно обосноваться на одном месте, как он все чаще мысленно окидывал прожитые годы. Раньше кочевая жизнь разведчика настраивала на высокий регистр и не оставалось времени для всякого там самоанализа. Оказывается, его память представляет собой целый ворох совершенно неразобранных страниц: среди них есть очень важные, которые следует переписать набело, но есть и никому не нужные наброски, — и что-то надо сохранить, оставить при себе, а что-то сдать в архив полного забвения. Таким разбором он и занимался теперь.

Была и другая причина, понуждавшая Георгия ко всякого рода экскурсам в прошлое: это встреча с Павлой. Случайность? Ну да, конечно, самая обыкновенная случайность, в которой всегда пытаешься, разгадать некий тайный смысл. А ничего загадочного тут нет: все людские судьбы «запрограммированы» в далекой молодости. В самом деле, если бы Павла много лет назад не потянулась к нему, Георгию, и он тогда не отнесся бы к ней бережно, то они сейчас прошли бы мимо друг друга, не оглянувшись. Значит, судьба действительно прямое продолжение чего-то не сбывшегося ранее. Мысли о судьбе вызывали у него улыбку: как живуче старое понятие даже в наш век сурового реализма...

Павла тоже долго не ложилась спать. Что-то очень душно сегодня. Рановато прихлынула жара с юго-востока, из Средней Азии. Она открыла настежь окно в своей комнате, присела к маленькому гостиничному столику, на котором поблескивал лунной эмалью телефон. Хоть бы из Москвы позвонили, что ли. Там сейчас самая горячка, верстается очередной номер газеты. Павла вспомнила, как удивился главный редактор, когда она попросила оставить ее в области собкором. Еще бы: все рвутся в Москву, отбоя нет, а тут вдруг такая просьба, и от кого — от женщины, которых труднее всего послать на периферию. Отец был не меньше удивлен, узнав о ее решении, но отговаривать не стал: Урал — родина Павлы. А может быть, отец догадывается, почему ее потянуло в те края, где прошла юность.