Реки не умирают. Возраст земли

Южные вечера обходятся без сумерек. Едва закатилось солнце где-то там, за Кишиневом, как уже сгустились тени до жгучей черноты. Отоспавшись за день, немецкие осветители театра военных действий приступали к своей работе. Над прибрежным лесом, над виноградными косогорами взмывали к небу длиннохвостые ракеты. Достигнув зенита, они зависали в вышине и, дробясь, пощелкивая, знобким светом обливали землю. Чего бы ни касался их странный свет: лица человека, верхушки дерева, речного стрежня, — все теряло живые краски. Видно, самим немцам надоедал этот мертвящий свет, и они начинали забавляться каскадами цветных ракет. Тогда делалось повеселее от фейерверка над плацдармом. Вот и сейчас Полина стояла около землянки, наблюдая за бесконечной игрой огней в бессарабском небе. Из-за реки послышалось тарахтение наших «кукурузников» по небесному тряскому проселку. Она подумала, что и за штурвалами этих, работящих тихоходов, которые громко именуются ночными бомбардировщиками, тоже сидят храбрые девчонки скороспелой осоавиахимовской выучки... Самолеты прошли низко над головой, развернулись вдоль светящегося пунктира и забросали немцев взрывчатой «карамелью». Немцы хватились поздно, не сразу прекратили свою иллюминацию. «Кукурузники» спокойно отбомбились, легли на обратный курс.

Полина вдоволь надышалась волглым, пряным воздухом и спустилась вниз по сыпучей земляной лестнице. Девчонки сладко спали на топчанах, что были привезены для раненых. Она разделась, положила пистолет под телогрейку, давно заменявшую ей пуховую подушку, и в ту же минуту забылась в глубоком окопном сне.

Чуть свет немцы открыли сильный артиллерийский огонь. После первого же залпа Полина вскочила, окликнула девчат. Ах, как неохота подниматься в такую рань, тем более на войне, где возвращение к яви всегда разочаровывает. Но ничего не поделаешь, надо вставать.

— Наверное, атака, — сказала Полина.

— Почему именно атака? — сонно отозвалась Ольга. — Может, просто немецкое гутен морген.

— Нет, атака.

— Вам бы, товарищ капитан, командовать полком.

— С тобой не справляюсь.

— Черти в лягушечьих мундирах, не дали досмотреть такой сон!

— После войны досмотришь, — сказала Галина.

— Тогда я обойдусь и без красивых сновидений.

— Какая самоуверенная, — сказала Люда Иванова, которая все больше отмалчивалась, слушая других.

— Да уж только бы бог помиловал...

Ольга не договорила: неподалеку трескуче загремела череда разрывов, сухие бревна на потолке заиграли наподобие ксилофона.

«Вечно достаются нам эти лужайки, — огорчилась Полина. Она знала по собственному опыту, что немцы не оставят в покое ни одну лесную поляну, считая, как видно, что на каждой из них непременно должна находиться русская батарея. — Сами любят устраиваться на полянах, потому и засекают у нас в тылу любой открытый луг, чтобы распахать его снарядами».

Артналет продолжался минут пять. И после малой паузы на передовой разгорелась та сплошная, неистовая пальба, которой обычно встречают атакующих.

— Вы не ошиблись, товарищ капитан, — с досадой заметила Ольга.

Немецкие атаки следовали одна за другой, перемежаемые короткими, но массированными огневыми налетами по всему плацдарму. До восхода солнца гренадеры успели трижды побывать в «нейтральной», зоне и каждый раз, несолоно хлебавши, откатывались назад, к обжитым траншеям.

Легко раненых перевязывали в батальонах, сюда же, на эту укромную поляну, санитары доставляли одних тяжелых. По характеру ранений Полина без ошибки угадывала и характер событий на переднем крае. Сегодня она могла сказать, что нашим повезло, если отбили гренадеров, не поднимаясь в рукопашную. Были раненные все больше в голову, что бывает менее опасно, чем в живот.

Она подготовила к отправке восьмого, кажется, последнего тяжелого, когда в землянку внесли молоденького лейтенанта, судя по погонам, артиллериста или минометчика. Этот девятый был без сознания.

Полина осмотрела осколочную рану ниже грудной полости и глубоко, горестно вздохнула. Делать сложную операцию в землянке на плацдарме она не могла, но и отправлять такого на левый берег рискованно. «Бедный, бедный мальчик...» — думала она. Сама сделала уколы, чтобы вернуть его из шокового состояния, перевязала и решила все-таки сейчас же эвакуировать на левый берег.

— Галя, собирайтесь, не забудьте шприц, — сказала она Мелешко. — Пока там не положат его на операционный стол, не возвращайтесь.

Лейтенант открыл глаза, уставился на докторшу. Поняв наконец, где он, торопливо, судорожно глотнул воздух.

— Я умираю...

— Нет-нет, вы будете жить

— К чему обманывать?..

Полина не спускала глаз с этого тщедушного юнца-подростка, чем-то очень похожего на ее Марата. Она видела, что он обречен. Но молодость выручает иногда и в самом безнадежном положении. Кроме медицины, есть еще. тайная мудрость человеческого организма — тот его спасительный потенциал, который до сих пор остается за пределами науки. Она поспешно оглянулась на Мелешко.

— Я готова, Полина Семеновна.

— Вынесите меня, — одним выдохом, требовательно произнес юный лейтенант.