Реки не умирают. Возраст земли

— Вам сколько, если не секрет?

— Девятнадцать.

— Только-то? Я считал — поболе.

— Постарела на войне, товарищ генерал.

Шкодунович рассмеялся.

— Не скучно вам, наверное, с такими помощницами? — спросил он Карташеву.

— Иной раз слишком весело, товарищ генерал.

Ольга пропустила мимо ушей эти ее слова, но степенная Мелешко недовольно повела плечами. Генерал спросил Галину:

— Вы украинка, старшина?

— Да, потомственная.

— Давно воюете?

— Как наши подошли к Днепру, так я и пошла с ними.

— Это моя правая рука, — объяснила Полина. — Незаменимая хирургическая сестра.

— Славно. Ну-с, а вы? — обратился он к Люде Ивановой.

Молчунья смутилась, покраснела. Ольга ответила за подругу:

— Мы с ней рядовые сестры, товарищ генерал, и, конечно, заменимые в любой момент.

Шкодунович опять засмеялся, тепло оглядывая девушек. Оля уж вовсе осмелела и поинтересовалась:

— Долго еще, товарищ генерал?

— Воевать-то? Выйдем к батюшке-Дунаю, посоветуемся с ним.

— Дунай — река длинная, — вполголоса заметила Галина Мелешко.

— Не длиннее Волги, — подхватила Ольга.

— Согласен, товарищ «заменимая сестра». Вот мы и пройдемся по Дунаю от устья до верховья.

— Значит, долго еще.

— А мы прихватим у немцев побольше автомобилей, и махнем напоследок, — сказал Шкодунович и, встретившись глазами с Карташевой, кивнул в сторону девчат: с такой-де публикой не пропадешь. — Ну-с, товарищи, теперь уже до встречи на голубом Дунае!..

Было совсем светло, когда старенький автобус медиков переправился через Днестр и углубился в пойменный чистый лес. Дивизионный квартирьер остановил машину за буковой рощей, где начинались фруктовые сады.

— Настоящие райские кущи! — не удержалась Ольга, зачарованно осматривая поникшие от сладкого груза яблони, груши, ореховые деревья.

Тут были давно обжитые землянки 92-й гвардейской дивизии, которую сменили части генерала Шкодуновича. Все устроено домовито, по-хозяйски. Карташевой отвели просторную землянку на берегу старицы.

— Чем не дача? — рассуждала Оля, выкладывая инструменты, лекарства, бинты на готовые дощатые столики. — Попали-таки на дачу в конце лета! Отсюда и уходить-то не захочется.

Полине тоже понравилось новое место. Как ни хороша была поляна под Шерпенью, где стояли разноцветные ульи, но эти тенистые сады, отягощенные спелыми плодами, в самом деле только для дачников. Не верилось, что в двух километрах — передовая.

К вечеру вымыли топчаны, столы, каждую походную вещичку протерли мокрой тряпкой. Да и сами вымылись. Люда несколько раз ходила с трофейной канистрой за водой. Даже осенние цветы появились на столе. Не беда, что нет вазы, нашлась снарядная гильза. Оля притащила целый мешок разных фруктов: яблоки всех сортов, груши-дюшес, сливы, персики, грецкие орехи. И после вечернего пира, умаявшись, рано легли спать, благо никому не понадобились до самой ночи: продолжалось плотное заселение плацдарма еще одной армией — 57-й.

Так прошло несколько дней в томительном ожидании важных событий на Южном фронте. Кроме сонной перестрелки да редких огневых налетов со стороны Бендерской крепости, ничего не отмечалось. Лишь восемнадцатого августа разгорелся жаркий бой южнее садового массива, в котором находилась Полина с девушками. Она подумала: видно, начинается. Но в оперативном отделении штаба ей сказали, что это — разведка боем на участке левого соседа. И верно, через час опять все стихло: пушки замолчали, самолеты улетели, ружейная пальба унялась. Значит, придется еще немного подождать. Странно, Полина за всю войну не испытывала такого нетерпения — ни на Тереке, ни на Донце, ни на Днепре. Да что с ней?

На другой день штабной почтальон, худенький хлопчик Миколка, приставший к дивизии в сожженном украинском селе Лиховке, принес долгожданные письма. На этот раз их получили все. Полина обрадовалась, что и письмецо ее сына не затерялось.

Марат прислал новую карточку с трогательной мальчишеской надписью:

«Милой мамочке на память от меня. Приезжай скорее, мы с тетей Васей ждем, не дождемся, когда вы побьете всех фашистов».

Карточка пошла по рукам. Оля долго рассматривала не по годам серьезного подростка.

— Очень симпатичный, — сказала она, передавая фотографию Галине. — А знаете что, Полина Семеновна, вы не стали бы возражать, если бы Марат женился на мне?

— Чего мелешь? — прикрикнула Галина. — Он еще школьник.

— Я подожду, куда мне спешить! И потом, подумаешь, велика между нами разница — пять с половиной лет. После войны и не такие будут браки. Нет, в самом деле, Полина Семеновна, лучшей снохи вам не найти на всем Третьем Украинском. Не станет ведь Марат жениться на тыловой кисейной барышне. Вы меня знаете, какая я дисциплинированная, уважительная...

— Тихая, — добавила Люда Иванова.

— В тихом-то омуте черти водятся. — Ольга коротко покосилась на Люду.

— Хорошо, я подумаю, Оля, — в тон ей ответила Полина.

— Не прогадаете.

— Скажите, Полина Семеновна, а Марат не похож на отца? — спросила Галина, возвращая фотографию.

— Разве характером.