Реки не умирают. Возраст земли

— Да ступайте же... — умоляющим голосом сказала она и отстранилась.

Он безвольно отпустил ее, начал закуривать. А она принялась тщательно одергивать гимнастерку, которая всегда рельефно облегала ее невысокую грудь, гибкую талию, крутенькие бедра. «Как идет ей военная форма», — подивился он. Полина хотела поправить волосы. Но где пилотка? Совсем потеряла голову!

Он поднял с травы пилотку.

Она несмело протянула руку, боясь приблизиться к нему даже на полшага. Так они постояли друг против друга на расстоянии, и Полина, отрезвев окончательно, сказала уже тоном старшей:

— Иди, Валентин, отдохни перед боем.

— Какой тут сон! Скорей бы рассветало.

— У меня завтра тоже нелегкий день, — добавила она и пошла к своим девчатам, еще не знавшим не только поздней, но и первой заоблачной любви.

9

Утро 20 августа 1944-года.

Оно тяжело вставало, по-солдатски разгибаясь в полный рост, над затянутым туманцем, седым Днестром, над спящими в тени тираспольских садов траншеями, над зубчатой стеной угрюмой Бендерской крепости, над темной конусообразной высотой «150» — «Суворовой могилой», над синими в переливчатой дали бессарабскими холмами.

Но вот белое августовское солнце уже высветило сторону противника до последнего деревца на кряжистом увале, до самой малой делянки виноградника на ближнем косогоре. Низовой ветерок смахнул с лица земли ночную испарину. Небо засияло пронзительной голубизной прощальных дней лета. И на душе сделалось так же ясно, свежо, прохладно, как и в природе.

Полина стояла около землянки, наслаждаясь утренним покоем в мире. Вдруг плеснулось где-то за лесом отдаленное «ура». Потом еще, за окрестными садами. Еще — совсем близко. Громкое «ура» перекатывалось из края в край, словно на параде, встречные волны эха сшибались над всем плацдармом, не утихая. Одно «ура» — и ничего больше, как в суворовские времена перед штыковой смертельной схваткой. И ни единого выстрела с немецкой стороны: немцы, ошеломленные происходящим, наконец-то с опозданием поняли, что наступает час решающего сражения.

Полина догадалась, что это во всех полках зачитывают обращение Военного совета Третьего Украинского фронта.

Когда заключительное эхо погасло за рекой, установилась иная, напряженная тишина вокруг. На командных и наблюдательных пунктах — от фронтового до полковых — часы, сверенные накануне, синхронно отсчитывали последние минуты. Не поддаваясь нетерпению людей, часовые стрелки слишком медленно приближались к цифре восемь.

И разом, с шумом рассекая упругий, застоявшийся воздух, жар-птицами взмыли к небу сигнальные ракеты. И качнулась, уходя из-под ног, земля. И ударили наперебой дивизионы PC, а за ними тысячи пушек, гаубиц, минометов... Полина торопливо оглянулась: ее девушки выбегали из землянки, проспав самое начало.

В первые секунды еще различались залпы отдельных ^:батарей, но потом все соединилось в монолитный гул вулканической силы — говорить стало невозможно. Били орудия всех калибров. И сам командующий артиллерией фронта генерал Неделин вряд ли мог сейчас сказать, где тут звонкие подголоски сорокапятки, где голосистые трехдюймовки, а где басы шестидюймовок. Обвальный грохот был невыносимым.

Ольга показала в небо: там плыли, косо перечеркивая большое солнце, длинные вереницы штурмовиков и бомбардировщиков. Но плыли они бесшумно, точно планеры, скользящие по воздушному течению. И бомбовых ударов никто не слышал, хотя самолеты бомбили рядом. Левее Бендер высоко вздымались тучи мельчайшей пыли: она не успевала оседать и, ширясь, охватывала весь запад.

Полина посмотрела на землю, сплошь усеянную яблоками, грушами, ранетками, орехами. (Богачев оказался прав — золотой падалицы сколько угодно, да собирать некому.) Совсем недавно такие грузные, сады налегке раскачивались от буйного наката взрывных волн, которые то немного ослабевали, когда стреляли, как видно, из-за леса, то девятым валом обрушивались на яблони, когда пушки били невдалеке.

Шел второй час артиллерийской подготовки. Вернувшись в землянку, Полина велела девушкам заняться делом, очистить от пыли столы и топчаны. Однако уборка оказалась совершенно бесполезной: сухая глина тонкими струями пробивалась меж потолочных бревен, стекала на пол.

На сто пятой минуте пушечная канонада оборвалась. Но тут же, как мощный аккорд, заключающий орудийную фугу, слитно загремели гвардейские минометы...

Артиллерия сказала свое веское слово. Настал черед пехоты. Кому довелось видеть, как она вымахивает из траншей за огневым валом, тот до конца жизни не забудет этой святой минуты. Полина представила себе общую атаку на всем плацдарме и опять прислушалась: только частые всплески ружейной пальбы да сухой треск ручных гранат. Потом и это все отдалилось. Теперь пушки стреляли, казалось, вяло. Зато самолеты непрерывно гудели над лесом: натужно — те, что в строю шли на бомбежку, и заливисто, весело — что возвращались за Днестр врассыпную.