Реки не умирают. Возраст земли

Неподалеку от пустой прорабской временной конторки, что завтра будет до основания разобрана — и следа не найдешь, — он задержался на минутку. На ворохе свежей глины сладко прикорнул незнакомый парень, широко раскинув руки. Тень от стрелы башенного крана скользила по его лицу, рядом каменщики ловко перебрасывали друг другу прокаленные до звона кирпичи. А работяга крепко спал. «Наверное, целые сутки не уходил со стройки», — подумал Дробот и вошел в конторку. И как раз кстати: звонили из министерства. «Тоже не дремлют», — усмехнулся он, позабыв о разнице во времени между Уралом и столицей.

Там, в Москве, остались, кажется, довольны ходом дел в Молодогорске. Во всяком случае, министр посоветовал на прощание отдохнуть до утра. Петр Ефимович положил трубку, сказал Олегу:

— Теперь пойдем к электромонтажникам.

Если уж Москва любезно интересуется твоим здоровьем, то можно и не поспать еще одну ночку, лишь бы не ударить в грязь лицом.

Так прошли две недели предпусковой горячки. Дроботу удалось не только выдержать правительственный срок, но и малость сэкономить времени. Он вообще любил работать с некоторым запасцем. И когда заявились первые гости строителей и металлургов, он позволил себе роскошь — вдоволь отоспался накануне праздничного дня.

Больше всего Петра Ефимовича обрадовал приезд Метелева, который когда-то принимал его в партию. Он повез гостя смотреть город. Машиной правил сам, чтобы притормозить где следует: около Дворца культуры или в новом микрорайоне, у торгового центра или у Дома техники. Метелев слушал объяснения молча, согласно покачивал головой. На западной окраине хозяин остановил машину. Они вышли на каменистый косогор.

— Полчаса езды — и весь город, — сказал Петр Ефимович. — А строим с самой войны.

— Когда я секретарствовал в области, тут еще гнездились беркуты, — сказал Метелев. — Потом, в сорок втором, читаю в «Правде», что близ Ярска начато строительство металлургического комбината. Немцы были на Волге и на перевалах Главного Кавказского хребта, а тут, на голом месте, где глазу не за что было зацепиться, вручную, как траншеи на передовой, день и ночь рыли котлованы женщины и снятые с военного учета старики.

— Я тогда строил домну на Магнитке.

— Там было повеселее. Вы, по крайней мере, видели, что работаете непосредственно для фронта. А здесь, представляешь, одни колышки, когда еще что-то будет. Но люди копали и копали землю, не считая свое занятие бессмысленным. Какой неистовый вы народ, строители! О ваших выигранных сражениях еще будут написаны тома.

— Дело прошлое, — заметил польщенный Дробот.

— До сих пор жалею, что меня отозвали в центр.

— Но вы и в центре поработали досыта.

— Наши управленческие дела — как строительные леса: разберешь их под конец и будто ничего и не было. Вот так-то.

— Ну, не скажите!

— Ладно, не утешай. Хотел бы я иметь за плечами такой город. Да поздно, поздно, Ефимыч...

С дороги свернула на косогор «Чайка» Плесума.

— А я вас ищу, Прокофий Нилыч!.. — Директор комбината бережно пожал его мягкую руку, давно отвыкшую от геологического молотка.

— У тебя есть свои гости, — ревниво заметил Дробот.

— Но Прокофий Нилыч — наш общий гость. Чем вы тут занимаетесь?

— Подбиваем бабки.

— Что за бабки?

— Не знаешь? А хвалился, что владеешь русским языком лучше, чем латышским. Подбивать бабки — значит, подводить итоги.

— Ак, та...

Метелев с удовольствием наблюдал за ними. Ян Плесум еще стройный, подбористый, но медлительный и на редкость спокойный, а Дробот грузный, располневший, но верткий и подвижный, да и вспыльчивый не в меру. Именно полярные характеры только и могут поладить на стройке. Он сказал им сейчас об этом.

— Чего же нам делить, Прокофий Нилыч? — удивился Плесум.

Прокофий Нилыч обнял их за плечи, притянул к себе.

— Вообще-то вы оба славные ребята.

— Были ребята, да укатали горки уральские, — сказал Дробот.

Они стояли так, тесным кругом, на седом ковыле, трое седых мужчин, когда-то вместе начинавшие первые стройки на южном торце Урала. Стояли на виду у белокаменного города, который, кажется, совсем недавно был моложе всех окрестных городов, а теперь и он вышел из комсомольского возраста. Они стояли уже молча, не мешая друг другу мысленно окинуть длинную череду прожитых и пережитых лет.

— Да вы, черт возьми, сентиментальные, хотя на вид и железные, прорабы, — сказал, наконец, Метелев, оттолкнув их легонько от себя...

На следующий день около домны собрались металлурги, строители, гости из Москвы, Челябинска и Магнитки.

Здесь же оказались и операторы местного телевидения, и киношники из области.

Последние приготовления были закончены еще вчера: горн заполнен традиционными дровами, сама печь полностью загружена шихтой. Но искусный доменщик Тимофеев, который завтра уходил на пенсию, волновался, как новичок: он все вышагивал вокруг горна, поспешно осматривая его со всех сторон.

— А где Голосов? — полушепотом, как в церкви, спросил Дробот Плесума.

— Заболел, отлеживается в гостинице.

— Эх ты, жаль, какой подходящий случай для профессорской речи...